Гурыч

Главы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, Эпилог

7.

– Живой, чертяка! Давай еще раз!
Одновременно с резким жгучим лучом ослепительного света во тьму ворвался едкий запах нашатыря. Черт! Показавшиеся поначалу кошмаром, оба этих свидетеля жизни моего восприятия через секунду оказались единственными благими из остальных вынырнувших ощущений, потому что тут же голову сжал огненный обруч страшной проникающей боли. Казалось, череп распиливают раскаленным диском циркулярной пилы. Помню, я кричал, орал, выпучив зенки… перед тем как снова вырубился. Но пробудивший голос мне точно был знаком. Это…

Тьма успокаивает все. Жаль, что нельзя растянуть ее больше мига между обмороком и пробуждением. Все-таки хреново не видеть снов.

– Писатель! Этот… очухался, короче!
Уже другой голос… но я его тоже знаю. Этот…
– Слышь, Похрен, ты бы не развязывал его пока. Откуда мы знаем, что он выкинет. Черепушка у него, поди, до сих пор сипит от перегрева. Да и не известно, где он шлялся все это время, чего нахватался. В себе ли.
Свет опять заглянул в щелочку моих полуслипшихся век. Чья-то грубая рука разодрала их и яркий луч снова вонзился в и так исходивший болью глаз. Фонарик, догадался я. Зрачки смотрят. А этот… последний голос продолжал.
– Да, гляди-ка! Глазищи красные. А дергался как! Еле скрутили! Может его того… в расход, пока он чего не отчебучил? В зомбака прекратится, пока спать будем, что тогда?
– Да ты охренел, Зверобой! Если бы ты сам поверху Угольного Вала пошел, сам-то как бы себя чувствовал? Небось, коньки отстегнул бы еще на подходе. А этот вообще непонятно как выжил. Не умничай, флягу дай лучше.

Лицо светлым пятном наклонилось ко мне. Писатель. Точно. Этого я узнаю даже в помутневшем сознании, даже в кошмаре… На лицо полилась вода, какая-то тряпка стала тереть мои глазные впадины, после я смог разлепить глаза полностью. Да. Здесь и правда темно. А я думал, что это у меня в мозгах.
– Эй! Помнишь меня?
– Пп… Пписатель…

Я не узнал своего голоса. Хриплое карканье. Попытался сглотнуть, не получилось. Гортань как выложили кирпичом и засыпали пылью. Тотчас сильная рука разжала мои челюсти и внутрь тоже полилась вода. Закашлялся, потом меня скривило от судороги и вырвало. Лучше не видеть, чем, хорошо, что темно. Где-то рядом щелкнул предохранитель. Голос Писателя продолжал.
– Ты, Зверобой, погодь-ка. Во! Как зовут самую жирную крысу на Кордоне?
Отдышался. Перевернулся снова на спину. Такое ощущение, что у меня нет рук. Понял: онемели. Видать, связали их, да туго. Значит, давно валяюсь. Долгая, слишком долгая пауза. Всем нутром почуял: смотрят на меня сейчас несколько стволов из этого мрака. Потом выдохнул:
– Как, как… Сидорович… Только не крыса он. Хомячина заплывшая. Обезьяна горбатая. Волчина позорный… новичков грабит почем зря. Но не крыса, вроде пока у своих не тырит. Вернусь – хлебало ему раскурочу. И тебе. Отрез обувной кожи, по дешевке отдал, послушался. А из твоей шкуры лаковых штиблет не выйдет – дырок и шрамов многовато, некрасиво…
Тут меня снова скрючило, но отдышался. Голос Писателя из темноты насмешливо закончил мой монолог:
– Ну и отлично. В памяти и сознании. Пушки уберите, я развяжу его.
Рывком перевернул меня лицом вниз. Щека коснулась холодного камня. Никакого песка, никакой земли. Еще до того, как мне удалось приподняться – рывком, рук я пока все еще не чувствовал – понял: пещера. Вот почему мрак здесь. Не в глазах вовсе, просто все мы под землей. Все… хорошее слово. В руках началось слабое покалывание, еще через минуту удалось подтянуть правую на колено, а еще через минуту покрутить кистью. Тут же заныло запястье. Наверняка еще кожу содрали, уроды. Взял правой рукой ноющую ватную левую, начал растирать, заодно оглядываясь.

Я лежал в небольшой нише просторной пещеры, вот почему мне показалось, что тут очень темно. На самом деле в большой пещере все более-менее освещалось синеватым светом, показавшимся мне знакомым. Сильно болела голова, чесалась изнутри, будто в череп насыпали песку или гречки. А потом я вдруг вспомнил все, будто воспоминания включились сами собой. И этот синеватый оттенок… то марево, заслоняющее Выжигатель Мозгов. Вспомнил, как шел, все в деталях, даже, пожалуй, слишком подробных. Даже то, что в тот момент ускользало от затуманенного разума. Как скользило тело к черному провалу, как медленно, небольшими шажками ноги сами несли меня туда… Вспомнил, как смотрел в сторону Выжигателя… но тут как отрубало, в голове подымалась круговерть каких-то обрывков: флюгер, ржавая решетка, искры. И что-то важное в конце, не могу вспомнить… Падаю в этот момент, в черноту… Неожиданно осознание опасности пробудило во мне запоздавший ужас, сообразив, что я внизу, вспомнив, что провалился практически рядом с тем зевом затягивающей голодной тьмы… Вскинул голову вверх.

Свет в пещеру проникал через несколько рваных отверстий в потолке, я сразу сообразил, что это и были те самые провалы под вздыбленными кусками скалистого грунта. Сложно сказать, что так вывернуло прочную породу наизнанку, но сейчас пещера казалась вполне себе безопасной… если бы не этот синеватый оттенок. Его придавало свету такое же марево, как и в «долине» Угольного Вала, только здесь оно как бы накрывало небольшую впадину внутри пещеры и ниже уровня этого поля было безопасно. Оно, конечно, хорошо, только вот дальше-то как быть? На этот счет у меня не было никаких идей. Тут я целиком понадеялся на Писателя. Доверять было больше некому. Состроив на лице страдальчески-счастливое выражение и стараясь ничем не выдавать тревоги, я подошел к небольшому костру, чтобы снова увидеть всю скорбную киношную компанию. Да и пожитки свои не мешало бы найти, понятное дело, что у меня отобрали решительно все: нож, оружие, рюкзак. Не было даже СКАТа, только легкий комбинезон и все. Неудивительно, что я так задубел на голом камне.

У костра было только четверо: Писатель, Похрен, Зверобой и еще одна фигура, лежавшая ничком под расстегнутым на манер одеяла спальником. О том, что это Алена, я узнал только, когда запахло бульоном из котелка – фигура перевернулась на другой бок, потом приподнялась и из под спальника показались светлые спутанные волосы. Рука вяло отмахнула их в сторону и затем у меня отвалилась челюсть. Такого бланша, какой был под левым глазом девчонки, вообще не каждый день увидишь, мало того, вся правая сторона лица была красно-синей с несколькими глубокими царапинами.

Писатель между тем кинул в котелок насколько горстей крупы. Воспользовавшись этим, я ткнул его в бок и кивнул в сторону Алены.
– А… это? – голос его был неожиданно ровным и холодным – Это я ее. Ну и помог кое-кто из местного населения.
Его дальнейший рассказ был бы обычным повествованием – для местных. Но в данном случае речь шла во-первых, о девке, во-вторых – о персонах, никак не похожих на сталкеров, а в третьих – о тайне, которую не стоило бы знать ни первой, ни вторым, поэтому Зверобой даже несколько раз пытался заткнуть Писателю рот, на что тот не обратил никакого внимания.

В общем, группа зашла со стороны Темной Долины путем, известным только нескольким очень опытным проводникам. Ей повезло в том, что в группе было как минимум два из них – Полосатый и Зверобой. Последний как раз и замахал руками на Писателя, когда тот описывал мне, как они все искали в сточных коллекторах фабрики исковерканную трубу, которую однажды по непонятным причинам разорвало, обнажив проход вниз. Там же на группу налетели два полтергейста, ну этих… невидимых… Они еще иногда бросают сталкеров живьем в гравианомалии и долго летают над останками, то ли кровавое облако вдыхают, то ли… как это, духовную энергию вроде, ну, от разорванного свежака. Эти твари как раз в дыре и жили, вылетели, было, но против Писателя с ножом продержались минуты три. Полтергейст встречается нечасто, камеры снова заработали, а личико Алены даже вновь приобрело довольный и деловой вид. Отсняв неожиданный сюрприз, киношники направились прямо в логово. Так они яму и нашли… на живца, на себя то есть. Следопыты знали, конечно, что есть там этот проход. Тут Зверобой снова замахал руками, пытаясь остановить рассказ. Писатель, заметив это, добавил, что Зверобой был как раз очень против того, чтобы лезть в яму… мол, отклонились от задачи, но киношников понесло уже, захотелось загадок, адреналин кипел… ну и прибавили они по пятерке. Запросто слишком, но тут и раньше водились шальные деньги. В общем, полезли в яму. Перед этим всем «неместным», то есть киношникам и военсталам, завязали глаза, всем… кроме Писателя и Мурашкина. Сделать это первому просто рука не поднялась, а Мурашкин… это вообще загадка, почему с ним цацкаются, как с опытным. О земляных аномалиях ранее слышать не приходилось, но, находясь в пещере, из которой части скального массива выворочены наружу, волей-неволей поверишь и в такое. Уж не знаю, что стекало по этой трубе или это местный дождик виноват, но промыло в том месте дыру в землю метра полтора в поперечнике, через которую как по мокрому желобу, группа на пятых точках соскользнула в эту самую скальную пещеру. С собой они тащили несколько крупных кусков кабанятины. То ли упаковано мясо было кое-как, то ли им банально не повезло, но буквально через час их атаковали несколько крупных белых собак, судя по всему, живущих в этих местах, где пищи кроме мутантов и редких прохожих не бывает вовсе.

Киношники снова кинулись снимать, идиоты и тут же ослепили своими фонариками камер почти всех стрелков. Хуже всего было то, что собаки практически сразу убили одного из военсталов, тот и рыпнуться не успел – зверюга налетела беззвучно и кинулась на горло. Отбиться сослепу от тварей, которые в темноте видят лучше, чем на свету, на голову выше земных псов и гораздо живучей, было делом почти безнадежным и проводники это знали. В тех местах пещеры – не редкость, они зачастую связаны между собой и местная живность, привлеченная запахом крови, могла напасть откуда угодно. Поэтому дальше группа бежала сломя голову, бросив и тело служивого и его рюкзак с припасами. Бежали почти в полной темноте, а сзади слышались звуки свалки и драки за человечину… а чуть попозже – нарастающие звуки погони. Отстреливались, даже Алене пришлось выпустить с полдесятка обойм к мп5… Времени и половины боеприпасов хватило на то, чтобы добраться до пси-полей неизвестной аномалии блокирующей излучение выжигателя Мозгов.

В этой части пещеры собаки уже не водились – примитивный мозг просто не выдерживает воздействия этого пси-излучения. Здесь вояки чуть было снова не совершили роковой ошибки, понадеявшись на силу поля, отпугивавшего все живое. Они увидели какой-то просвет… ну, это казалось просветом. Компасы в том месте вели себя просто по-свински, оружие заедало… Когда люди убедились, что в очередной секции пещер собаки не идут за ними, опасаясь синеватого поля, они попытались, было убить одну тварь для анализа, но не смогли. Осечка за осечкой. Чуть позже выяснили, что оружие магнитится друг к другу. В этом месте повествования я уже не мог сдержаться и громко выдохнул, кивая головой. Потом, видя заинтересованные взгляды, рассказал им о магнитной аномалии, а глюках, ползающих железках. Кажется, Зверобой больше не следил за мной искоса, что я заметил с самого начала монолога Писателя. Может быть, убедился, что я не зомби, не кодер и не собираюсь сейчас же разорвать их голыми руками, поскольку моего оружия и вещичек у костра так и не нашлось, как я ни вертел головой.

Особенный интерес следопыта вызвал мой рассказ о видениях у центра той магнитной аномалии, где у меня в первый раз начали плавиться мозги. Несколько раз он переспросил, точно ли я видел тот провал, точно ли уверен, что это был центр аномалии…

В общем, воякам показалось, что они слышат какие-то голоса, вроде бы даже кого-то из своих, сгинувших без следа на спецоперациях. Было же так, что сталкеры находились спустя месяц… и ничего не помнили. Ну и решили, что это пропавшие без вести или спецгруппа какая, в любом случае собравшись вылезти на поверхность и глянуть, что там за веселье. Мурашкин послал единственного, кто у него еще оставался – Капитонова. Тот по подъему стены, а потом по части вывороченного «лепестка» добрался до просвета, и попытался вылезти наверх…
Тут Писатель замолчал, глаза его потухли.
– Ну, а дальше-то что? – спросил я.
– А дальше мы и сами сперва не поняли. Пойдем лучше, сам увидишь. Тут недалеко.

Собрались быстро. Писатель вытащил откуда-то из темного угла мои пожитки и оружие. Надев рюкзак, я тут же обнаружил, что тот… ну, полегчал. Посмотрел на Писателя. Тот виновато посмотрел на меня.
– А что ты хотел? Тебя вообще за зомбака поначалу приняли, чуть не кончили. Считай, только из-за припасов и вытащили. А ты, вроде, живой и в разуме-сознании… это уже потом понятно стало. Тушенку твою к тому времени ополовинили, патроны тоже чуток выгребли, их у нас теперь не шибко, Мурашкин их распределяет, запас на обратный путь тут, в пещере заначен, чтобы не тащить туда-сюда. Оставили же и тебе, не звери мы! Вместе ведь идем. Легче нести, опять же!

Новости для любого неприятные, но мне больше всего хотелось узнать, добрались ли они до моего потайного кармашка с «котлеткой»… И не в бабле тут дело. Палево это и не только для меня. И не зря, наверное, тот же Зверобой на меня так подозрительно смотрел… Хотя… Может и не поэтому? «Сеть», предполагаемая группа впереди… пока я решил помолчать. Хрен знает. Когда самые надежные все и предатель среди них… вот и пойми эти парадоксы. Но раз только «ополовинили», как сказал Писатель, значит все не вытрясли, может донышко и не нашли. Ладно, проблемы будем решать по мере поступления, погляжу потом сам, без свидетелей. Идти надо. Я проверил оружие. После этого мы зашагали по небольшому подъему наверх, выходя из ямы, в которой находились ниже уровня пси-поля. Перед входом в синее марево Олег обернулся:
– Держись. Сейчас шибанет. Придется немного потерпеть.

Этого он мог бы и не говорить. Как ни странно, на этот раз воздействие местного пси-поля воспринималось куда легче. Наверное, потому, что мы под землей и к нему не прибавляются ни воздействие магнитной аномалии, ни тем более Выжигателя Мозгов. Но как бы то ни было, долго и под таким кипячением извилин лучше не оставаться. Неожиданно я понял, что слабею на глазах. Сейчас рухну и… Писатель тут оглянулся. Должно быть я был белый как мел, потому что Олег сначала вполсилы отходил меня ладонями по щекам (мелькнула мысль: вот как Алене досталось), а когда это не помогло, вытащил из нагрудного кармана странный гибкий обруч, будто круглую колбаску из плотной кожи, положил ладонь мне на голову, будто нащупывая что-то, а после аккуратно и сильно натянул обруч на мою черепушку, от виска до виска. Следом за этим воздействие пси-поля неожиданно исчезло. Писатель отвернулся и зашагал вперед, как ни в чем не бывало. Вскоре я его нагнал. Шли молча. Не нужно никаких вопросов. Супермены – дело такое… просто дай им себя спасти и будь благодарен. Вспомнился Седой. Все больше и больше во мне крепла уверенность, что старик знал: Писатель – мужик не просто с секретом и что оба они не того… не от мира сего, в общем. То ли блаженные, то ли чокнутые знахари, то ли проклятые машины смерти и знания вперемежку. А может и все вместе.

Минут через десять мы достигли того места, где синеватое свечение сильно истончалось, становилось разреженным и, наконец, полностью исчезало. Выйдя из темного коридора, я застыл на месте: здесь потолок уходил высоко вверх, дно же причудливо будто сложено из огромного каменного одеяла, некоторые складки уходили вверх, некоторые таили в себе темные ямы. Странно. В пещере было необычно светло, но здесь не было никаких проломов. Бегло оглядевшись, я заметил в потолке и в верхних частях стен несколько пузатых объектов, которые трудно было разглядеть, они будто то расплывались, то проявлялись снова. Скорее всего это камни, здоровенные валуны, каких много в районе Угольного Вала, просто видимые внизу, зажатые каменистым грунтом… Даже думать не хотелось, что будет, если они упадут нам на головы… Вдруг на моих глазах огромная каменюка неожиданно растворилась в воздухе. Я сморгнул. Булыжник был на месте. Фу, ты… Однако Писатель, видя мое озадаченное, прямо скажем, выражение лица, одним махом сорвал с моей головы драгоценный, без сомнения аномальный, предохранитель пси-поля и сунул кожаный обруч мне в карман. А потом ткнул пальцем. Повернув голову в направлении, которое он указывал я не смог сдержать вскрика удивления.

Свет! Каким-то чудом вместо круглых булыжников, которые, как мне показалось, держатся на честном слове и вот-вот упадут на голову, в тех же местах зияли ослепительно-белые проемы. Сами валуны бесследно исчезли, будто снова растворились в воздухе, оставив вместо себя в нерушимом, казалось, своде пещеры сквозные дыры.
– Как это?… – кажется я сказал это вслух.
– Оберег.
Олег вздохнул. В самом деле, что за олух ему достался. Ну, я то есть. Поразмыслив с полминуты, догадался вновь натянуть спасительный обруч на голову. Валуны тут же появились снова.

То ли пси-поле еще не до конца меня отпустило, то ли от природы я действительно не отличаюсь скоростью ума, но что делать дальше – совершенно не представлял. Как и то, зачем меня Писатель привел именно сюда. Сокрушенно вздохнув еще раз, он вытащил автомат и ушел в ближайшую пещеру, сделав мне знак оставаться на месте. А я впал в странное оцепенение. Смотрел на эти штуковины… валуны… что-то знакомое было в них. Будто они тоже каким-то образом на меня смотрели… как будто знакомое шуршание в голове. Потом начал как бы… ну, перебирать те, аномальные галлюцинации в голове, которые у Магнитки видел. Странное дело. Возникло такое ощущение, что некоторых глюков я просто не помню. Мать, трудовик, Седой… Потом будто страницы в голове перевертываются – снова мать, потом вроде как лицо какое-то… на Ромку Синего похоже, только изувеченное, но живое. Я и не помню его уже, он пропал больше года, да и не знались мы. Потом снова трудовик. Седой, мать, Зверобой… потом Писатель… голова начинала буквально наполняться плотным звуком сыплющегося гравия, взгляд был прикован к «валуну»… По нему будто пробежала знакомая угольно черная рябь. И тогда я почувствовал, что мне уже никак не возможно оторвать взгляда. И, что самое ужасное, это совершенно не пугало, хотя волосы встали дыбом.

«Если слишком долго смотреть в бездну – бездна начинает смотреть в тебя».

В голове что-то зашуршало, кожу под оберегом будто обожгло огнем. Я затряс головой, принялся тереть волосы… будто они загорелись.

– Расслабься. Все нормально, это тебя чуток по мозгам припекло. И правильно, нефига пялиться, на что не стоит.
Писатель стоял рядом со мной, держа за лапы труп свежеподстреленной собаки. Необычно большой, почти совершенно белой, скорее даже альбиноса. Очень большие глаза, явно не слепые. Лапы – длиннее, чем у слепышей, на добрые четверть метра. Узкая вытянутая пасть. И когда успел только! Не помню, чтобы я слышал выстрелы. Да и вернулся он… быстро. Или нет? Это ж на сколько меня отключило?

Пока я стоял столбом, Олег достал свой здоровенный охотничий нож и несколькими уверенными движениями распорол шкуру и, не церемонясь, ободрал ее, оставив шерсть только на конечностях и шейной части. Затем взял за заднюю лапу, прикинул на весу, кивнул.
– Давай, скорей, пока не окоченела. Без кожи оно быстрее начнется.

Мы прошли пологим подъемом вдоль стены пещеры к самому нижнему «валуну»… или проему… В тот момент до меня уже окончательно начало доходить, что это вовсе не камни… да и свет, казалось, льется прямо сквозь них, это можно было отследить по светлым пятнам на дне пещеры, располагавшимся примерно в подобном порядке. Подобравшись на расстояние метров пятнадцати, Писатель широко размахнулся и сильным рывком швырнул тушу прямо в «валун».

Вместо ожидаемого шлепка, раздался звук, похожий на чваканье болота, когда слишком резко выдергиваешь ногу из зыбкого грунта. Туша вошла… точнее как бы прилипла и вплыла внутрь «валуна». Дальше оставалось только смотреть.

«Валун», мгновенно став совершенно прозрачным, окрасился красными крапинами, я догадался сразу – кровью. По поверхности «мешка» постепенно проступили а затем тускло засветились красным сосудоподобные кистевые образования, делающие «валун» похожим на огромное слизистое сердце. Вторая догадка, пришедшая почти тут же: это штуковина – живая и сейчас начинает пожирать труп мутанта. Но дальше началось какое-то светопредставление.

От насыщающегося валуна по потолку пещеры к остальным будто бы «включились» тонкие сообщающиеся нити, тоже наливающиеся красноватым светом. Ну, будто эта штука передает другим сородичам их часть крови добычи, подпитывая. Один за другим, «валуны» тоже становились прозрачными. В некоторых из них я увидел белесый осадок, будто из наваленных продолговатых и закривленных толстых «спичек». Потом догадался: это кости, внутри этих живых плотоядных мешков. А в том, что был ближе всех, отчетливо просматривались зеленые фрагменты, наверное – остатки форменной одежды. Странно, что нет никаких намеков на оружие ни внутри, ни под «мешками». А что идет в пищу в те дни, когда не попадается военстала-неудачника? Мутанты, люди, может быть даже птицы, которых угораздило свалиться… быть приманенными и сожранными, скорее всего, заживо. Тут обожгло: черные проемы, буквально кипятящие разум! Вот почему меня так жутко тянуло к ним галлюцинациями! Они не только здесь жрут, но и там, наверху. Там, наверное, и есть их основные угодья, в этом парализующем волю тумане. Будто он – их дыхание. Те черные проемы – это и есть «рты» этих тварей, заглотивших достаточно дичи с разным количеством конечностей, чтобы так размножиться… Их тут… десятки. И наверняка не только в этой части пещеры… Вспомнились а чернота под вывернутыми «лепестками» скалистого грунта. Кажется я догадываюсь, что их так вывернуло. Возможно именно так здесь происходит чудо рождения, а вместо плаценты просто разрывается эта проклятая земля. И становится одним голодным «ртом» больше.
Но и нет худа без добра. В пещерах, внизу, становится одним окном больше. Вот как попадает сюда свет – прямо сквозь этих монстров. Невероятно, но удивляться – дело напрасное.

Говорят, что однажды радиация спадет, Зона начнет исчезать… а вот смотришь на такой разгул непонятной жизни, появляющийся неизвестно откуда… Слышал я о закрытых территориях, о других мирах… Не думаю, что за то время, когда вся эта ядерная пакость разложится, такие создания просто так уберутся в свой родной ад, с которым этой пещере не повезло соприкоснуться.

А потом… неожиданно вдруг полностью исчез потолок. Мы увидели низкое серое небо, затянутое тем стелящимся туманом… Нет, не было ни знакомой сырости в воздухе, ни запахов… как будто картинка неба транслировалась откуда-то сверху… Ну, как еще передать это ощущение в голове, чувство полнейшей нереальности происходящего. А еще никогда мне не было еще так страшно. Я сорвал с головы оберег – тут же каменные своды возникли на месте «трансляции» поверхности. Взглянул на Писателя. Тот смотрел наверх, потом перевел взгляд на меня и присел на небольшой камень.

– Капитонов тебе жизнь спас, дружбан. Он, конечно, был просто молодым дураком, но я слишком поздно заметил, что он подошел к этим штукам. Без оберега их не видно, не знаю, в чем дело, видимо в излучении. Его бы уже никто не смог бы спасти. А Мурашкин при всех его достоинствах в наших делах туп, как пробка. Он отреагировал только, когда парня потащило внутрь. Самого еле спасли, но отметину и он получил. Переваривался малец долго, я почему с собаки кожу сдирал… А вся эта иллюминация началась, когда мы уже до нынешней стоянки дошли. Там нас снова собаки догнали. Поля-то нету, замечаешь? Когда они жрут – оно меняется как-то и начинается вот такая картинка. «Стеклянный потолок». Как-то они передают то, что видят, причем, заметь, снизу, то есть трехмерно… Даже знать не хочу, как они это делают. Вот тебе и жующие мешки! Да… Может, они сейчас нас обсуждают, как мы – их.

И правда. Давление на голову исчезло, как по мановению руки, голубоватое марево сменилось чем-то вроде легкого пара, поднимавшегося к сводам пещеры. Снова пропали из поля зрения и сами «валуны», Писатель был прав, как всегда – исчезли вместе с полем, отключив свою охотничью ментальную сеть. Обеденный перерыв. К горлу подкатил комок, но желудок все равно был пуст. Возможно в этот самый момент редкий путник, забредший на Магнитку, умирает от излучения Выжигателя Мозгов, которое уже не сдерживается никаким фоном… Писатель же продолжал.

– Считай, ты дважды воскрес. Мы-то тебя уже похоронили, когда ты пропал на фабрике. Мало ли, думали, может тебя снорки утащили. Искали, по-честному, но сам должен понимать, ты – один, а в группе сколько народу… Рисковать всеми преступно. А потом, тут уже, под землей, когда весь этот планетарий с прозрачными потолками пошел, тебя Полосатый снизу заметил, тогда решили, что ты зомби. Ну и жуть, знаешь, видеть, как ты там поверху идешь, как по стеклянному полу… Поняли только, когда ты на Валу к дереву полез, зомби-то пофиг, так и подумали, что дерево тебе живым показалось, думал ты – спасение там. Да и запас у тебя нетронутый, в основном из-за него все случилось. Легло один к одному. Мурашкин зачем-то гранатомет с собой взял, помнишь?
– Ну да, «муха» вроде у него была, помню. Полосатый еще его доставал за эту трубу.
– Ну да, «муха». Полбеды, если бы так! «Хашим» это был. Молодым тебя не назвать, но в этих делах ты не волочешь, дружбан. «Муха» тридцать сантиметров брони берет, с ней волноваться не пришлось бы. А вот «хашимка» жжет аж метр! А мы откуда знали, какой толщины тут скальный слой? Самих чуть не завалило, в ту пещеру теперь не войти – то ли фон Выжигателя усилился, то ли поле этих – он мотнул головой в сторону «мешка» – ослабло… Мурашкин точно рассчитал, выстрелил прямо, когда ты уже в глотку этой твари почти сваливаться начал, выстрелил аккуратно. Скальный массив обрушился, твари хана, она же твое падение затормозила… Правда, СКАТом пришлось пожертвовать, кишки этих штук жутко едкие. Капитан же тебя и тащил. В пещере огромная дыра в потолке… фонит… я говорил уже. А идти дальше нам через нее было. Вот и зависли: тебя откачивали и пути дальше нету – сожжем мозги, пока эти штуки дыру не затянут… Да вряд ли, «хашим» здорово все там разломал. Слышал я раньше про эти вещи, но не верил. Говорили, есть, мол, такие мутанты или аномалии, хрен их разберешь, они под землей только жить могут, снаружи только кормятся и мозги плавят. Возникли в зонах повышенного пси-излучения и научились его блокировать, а сами будто бы приманивают путников. Или вообще из чертова ада сюда пришли. Один мужик мне их все «сиренами» называл. Так вот. Если эти «сирены» тута передохнут – считай, этот путь к Чертовому свищу закроется, а другого пока нету. Надо уходить. Капитан теперь без солдат остался, сейчас вместе с Полосатым другой проход ищут. Друганы теперь, вроде того.

Помолчал, потом добавил.
– Алену я как раз там и приложил. Как поле упало – откуда-то снова эти подземные собаки налетели. Она в них три обоймы выпустила, молодца, а я ее было окликнул, так она как поведет ствол в мою сторону, не отпуская спуска… в общем, глаза у нее жуткие, лицо белое… Подумал: вот и конец мне. Пушку выбил и выдал ей по харе. Зря, может.

Между тем, я достал из кармана оберег, вертел в руках. Кожаная колбаска, сшитая, судя по всему, из полосы рукава кожаной куртки, сделанная кольцом. Интересно, что там, внутри. Если нажать сильно – прощупываются какие-то круглые штуковины, размером с мелкие сливы. Олег не дал задать вопрос.
– «Жемчуг» там. Ну и немного песочка… непростого. Как стабилизатор, в общем, ты не поймешь. С оплавом… не буду говорить, откуда. Испужаешься.

О «жемчуге», кажется, рассказывал Седой… давно. А может и не он. Мало ли народу. Мне это не особо интересно, артефакт редкий, опасный, дорогущий и никто никогда не говорил, где его добыть. Нам, простым поисковикам, его и не нюхать, что волноваться. А тут… сколько ж его в этом обереге? Попытался перебрать, посчитать – ничего не получилось. Будто уходят эти кругляши из-под пальцев, только вот тут был, а после уже не прощупывается, будто… плавает каким-то образом в этом песке. Особенный песок, фу ты ну ты. Золотой он, что ли… Хрен поймет этих старателей. Убрал в карман, спросил:
– Кстати говоря. А чего это нам ни одного артефакта не попалось? Места, вроде, заповедные. Понимаю, в Темной Долине дорога, считай, общая, там все выбирают. А тут не слишком людно-то. И ничего. Прямо под аномальными полями.

Сказал и почувствовал себя дураком. Вшивый завсегда о бане, даже если веником задницу ободрали…

Олег захохотал:
– «Нам». Ты с нами тут сколько? До артефактов ли было-то? Пальба, бег этот… А ты вообще поверху шпарил. Да тебе, небось, самому артефакты собирать недосуг было! Чуть мозги не растерял. А вообще, там, где ты шел, наверняка что-то есть. Слышал я о магнитных диковинах, животворных или типа того… понимаю теперь, где искать надо. Хорошие деньги за такое дают, это тебе не фонящая хрень, тут лекарство, научные труды, докторские звания… для кого-то. А для тебя – пачка цветной бумаги. Только это не привычные кругляшки и камушки! Железки какие-нибудь, особенные. Думаешь, Зверобой зря тебя спрашивал, где центр Магнитки? Поверь, скоро наверняка соберет команду туда. Он в этом смысле не дурачок. Ты не привык, просто, думаешь, все должно выглядеть особенным и красивым. Там, может, шестерня какая или пружина валялась цены необыкновенной. Может ты на нее присел перекусить (тут я вздрогнул, вспомнив: правда ведь, садился, перекусывал!), а потом именно поэтому и выжил на Угольном-то, «прогрела» она тебя, вроде того! Тут не угадаешь, тут настоящий поиск. Ээх, понимать надо! Валяется там какой-нибудь болтик, который через все пси-поля прошел, пока там оказался, а теперь рак лечит… или вызывает. Чудо, в общем. А вы это чудо за водку и колбасу, за тыщу, две, три… Бумага и есть бумага, а вы за нее настоящие дары отдаете. Может и хорошо, что ты ничего не нашел, может ученому какому достанется, не Сидору, дай кровосос ему здоровья.

Досадно было, да что уж теперь. Прошел прямо по золотой жиле, да ничего и не прилипло. Видя, как я понурился, Олег, хлопнул по плечу, захохотав еще веселее:
– Да ладно, научишься еще! Отсюда на первой уйти живому надо. Пришел незваный, ушел недраный, даром, что пустой. Не переживай. Оберег твой теперь, дарю. Бери, бери, хоть улыбнешься. Да и не лишнее. Только не свети особо.
Тут он сделал хитрющую физиономию.
– Между нами… артефакты и тут есть. Кстати, как раз «жемчуг», я нашел тут, немного, в сторонке… А вообще, хоть рюкзак можно унести! Но беда в том, что добывать его нельзя пока. Это не просто опасно, это сейчас верная смерть, тогда не выйдем отсюда. Не поймешь, потом расскажу, что и как. И не зырь по сторонам, не найдешь. Если вернешься когда сюда, уже знать будешь, поделюсь секретом… потом. А пока ни-ни.

Писатель закурил, потер глаза. Потом посмотрел на меня искоса:
– Рассказывай.

Тогда и я заговорил, снова нарушив зарок не курить. Не получилось бросить, ладно, попробую после. Описывал в красках свой путь, что помнил – выложил все… почти все. Незачем кому бы то ни было знать о глюках на Магнитке, они вроде как моя семья практически. И то, что увидел на Угольном Валу – утаил. Примут за психа – нехорошо будет. А еще не рассказал про живую ту тьму в коллекторе, что точь в точь – как зевы тех «ртов», провалов, что чуть меня не сожрали. Про приковывающий взгляд Экса… Но остальное – как на духу.

Писатель слушал мой рассказ, ни разу не перебив. Выдал еще одну самодельную сигарету и похлопал по спине, когда кашель, казалось, сжал мои легкие ежовой рукавицей – так сильно я втянул в себя едкий табачный дым. А в конце рассказа задумчиво произнес:
– Вот ведь как, дружбан. А я думал, такие мысли только мне одному в голову лезут. Про группу впереди спасибо. Так я и думал, что Экса мы не зря наняли. Видишь, вроде повел он себя как враг и не бесплатно. Ну, сбежал типа. А ведь бабки свои уже сейчас отработал. Да, кстати…
Покопавшись в кармане, вытащил и бросил мне небольшой предмет, завернутый в целлофан. Ту самую «котлетку» пятьдесят тысяч долларов, что дал мне Экс. Точнее – одолжил. Потом, будто читая мои мысли, добавил:
– Хорошо, что я первым твой рюкзак обыскал, видел, как кое у кого тут глаза блестели – запустить лапу, проверить, что у тебя в шмотнике, после того, как ты пропал и где-то лазил, да еще и живым на Угольном обнаружился. Любой следопыт полжизни отдал бы, чтобы узнать, что ты там видел, откуда никто пока не вернулся, а уж если нашел чего… Потому прибрал от греха и от подозрений. Не первый день тебя знаю, все-таки, ели из одного котелка. Мне чужого не надо. Тебе дадено – пусть у тебя и будет. Я эти деньги сразу признал, потому что новые купюры, одна к одной. Сразу вспомнил, кто и кому их в руки давал. Вдруг ты бы промолчал… Все в этом походе странно. Слишком хорошо идем, если не считать местных собак военсталов и тебя. А теперь есть у меня мысли насчет того, кто тут крыса, в нашей группе. Хорошо, что это не ты. Я же говорил тебе, что ты нужен. Вот и сейчас… Назревает что-то. Смотри в оба глаза, слушай в оба уха.

Не описать моего облегчения. В тот момент я понял, что в этой странной процессии у меня, все же есть один проверенный друг. Хорошо, что именно тогда, в пещере, не ошибся. Именно в нем.

______________________________________________________________________

Впервые опубликовано: www.gurich.ru, 19.01.2012

Редакция 11.12.2012

(с) Дмитрий Гурыч, 2012