Гурыч

Главы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, Эпилог

1.

Крайне редко встречаются люди, которые действительно красивы от природы. Силой красивы, точнее. Не то, чтобы мордашка симпатичная и торс накачанный – как закомплексованные девицы любят – а… как бы правильнее выразиться… располагающие к себе. Не просто обаятельные, как вокзальные мошенники, а именно незримо светящиеся изнутри. Если коротко: скажет такой слово и ему веришь, безоговорочно. Подчиняешься без вопросов. Глаза не пустые, не стеклянные, из них так и хлещет такая уверенная мощь, сила. Это самый редкий тип красоты, ценящийся, к сожалению, гораздо меньше красиво разрисованных бумажек со многими нулями. Хотя, казалось бы, нули – они нули и есть. К сожалению, понимаешь это тогда, когда от сладеньких нулей наступает такая изжога, которая не вылечится уже ничем. Ну, пулей, разве что.

Когда эти уроды, киношники, здесь появились, они сразу положили глаз на Олега. Олег – тот, который Писатель, а не Дурной. Дурной-то свое погоняло получил за то, что под выброс попал в первый же день в Зоне. То ли спрятался поздно, то ли как-то изначально зависим, но только говорит, что успел заглянуть в чрево выброса, рассказывал про каких-то чудовищ, тоннели, по которым они могут выбраться через выброс… короче, крыша потекла у него знатно. С тех пор он выброс чует получше местных собак, забивается в самый глубокий погреб и трясет его там до самого конца, в поту весь. Если бы не предсказывал неприятности и людям не помогал… кто знает, может уже грохнули бы его из профилактики. Ну, как мутанта то есть.

А вот Олег Писатель – совсем другое дело. Когда он прибыл в деревню новичков, старый проводник и старатель Седой оглядел его – скептически так. И выдал: далеко пойдет. Тогда его прозвали Ковбоем – он был похож на тех красавцев, что в рекламе сигарет типа «Мальборо» снимаются, а еще у него была дурацкая шляпа – заломленная армейская панама. Мускулы, сильный взгляд, высокий рост, атлетическое сложение угадывалось и под курточкой. Фактурная внешность, в общем. Но кликуха продержалась всего пару дней. Они с Седым пошли за хворостом, тот его сразу почему-то выделил, повел Зону показывать. Мы даже сомневаться стали, может Седой того… мужиком только прикидывался… ну, ты понял. В общем, возле деревни новичков давно все дрова выбраны, там каждую лишнюю деревяшку уже сожгли. А в леске вроде можно топливом разжиться, но опасно там, поэтому надо ходить вдвоем. Ну и напоролись они там на кровососа. Откуда его занесло, так и не поняли, но здоровенный, матерый зверюга, голодный, злой. Аккурат на месте разоренного лагеря, тот еще и травой не зарос. Седому сразу досталось – получил тупой удар плечом в грудину, когда кровосос уже на Олега кинулся. А тот, не поведя бровью, уже стоит с ножом в руке. Седой рассказывал, что пылищу они за пару секунд подняли такую, что почти ничего не разглядеть, но вскоре все было кончено. Кожа кровососа только что на ремни не оказалась порезана. Естественно, все ринулись смотреть на мутанта, особенно новички, они-то вообще этой твари еще не видели. Есть у нас спец по дракам на ножах, тот и рассказал, глядя потом на тушу и водя пальцем вдоль разрезов, что Олег сначала, дескать, ушел справа-вниз, проведя глубокий порез от грудины поперек реберной части, по боку твари. И тут же вонзил нож сзади в легкое. Кровосос, видимо, развернулся за ним, но человек оказался еще быстрее. Рванувшись дальше и уйдя за спину твари, снова проделал то же самое с другой половиной туловища, вынырнув из-под другой лапы и вонзив нож во второе легкое уже в грудь. Так и продолжал: рывок – порез – удар, рывок – порез – удар… Ну не знал, что сердце твари с другой стороны! Вот всего и искромсал, пописал, как говорят урки. С человеком, наверное, разделался бы еще с первого раза. Вот тебе и новичок. Старики понимающе кивали и молчали. А чего тут скажешь? Не хочет человек говорить сам – не лезь в душу. Все равно расскажет, Зона размягчает сердце. Это уже потом оно может закаменеть навсегда, ежели и здесь счастья и покоя не найдется.
С тех пор и прозвали Олега Писателем. Из-за росписи того кровососа. Собственно говоря, девушка из киношной группы думала, что он и есть всамделишный писатель, ну, книжки пишет. А то иначе, может, и не захотела бы знакомиться с ним, с живодером. А тут это ведь интересно: настоящий интеллигент среди нашего сброда. Олег и сам толком не понял сначала, что она имела в виду, пытаясь говорить о литературе. Парнем он был неглупым и прочитавшим «Всадника без головы» вроде, даже. В детстве. Однако, по порядку.

Киношники прибыли ночью. Поначалу неподалеку сильно бабахнуло, где-то в районе минного поля, взрыв разбудил почти всех. Возле деревни новичков остановился БТР, из него вылез какой-то капитан, а из грузовика позади – человек десять спецназовцев. Подняли всех, не церемонясь. Даже Палыча, одноногого, и того выволокли из подвала. После капитан всех построил и выдал краткую лекцию-инструкцию. Что, мол, приехали творческие люди, помогать им надо, но о делах или с предложениями какими – ни гугу.

В этот самый момент мимо него, свернув на грунтовку между домами, просипел армейский микроавтобус «Фольксваген», волоча за собой клубы пара и приседая на один бок. Оказалось, водила цепанул «антиплоть», проехав всего полста метров за блокпост. Ну, «антиплоть»! Ее еще называют «черепахой», «банкой», «икебаной», «клумбой» — в зависимости от оформления и дури младшего комсостава. Как, не знаешь? Обычная модернизированная противотанковая мина ТМ-46, ими все склады были забиты, вояки здесь их утилизируют в своей уродской манере. Объясняю. Берут эту мину – она на банку похожа – и начинают над ней и «салагами» своими измываться. Закопают такую хрень с ящиком щебенки, стекла, гвоздей или еще какого мусора, поставят растяжной взрыватель или модернизированный ихними оружейниками, он хитрый такой, с «усиками», на которых рыболовные крючки на поводках, ими мина за шкуру зверя цепляется. Вот тебе и «антиплоть». «Черепаха» — это просто «банка», которые штрафники ихние раскрашивают под черепаховый панцирь на «губе» — есть у них и такое веселье. «Икебана» и «клумба» — это все та же ТМ-46, только сверху нее несчастный солдатик в яму наваливает пару камней и облепливает их глиной, в которую втыкаются растения, чаще – приметные цветы, из той же рассады, что и на клумбы в военных городках, потом по ним же эти мины и опознают. Срабатывает такой сюрприз от веса в сто двадцать кило. Сталкер-то обычно худой и столько не весит, а плоть и кабан как раз. Есть еще мысля, что камни вояки наваливают на «клумбы» не просто так, снижают весовую чувствительность таким образом. Для экзоскелетника или просто груженого какими неприятностями человека. Водиле повезло, что он «антиплоть» поймал. А может и не он, а бэтр ему удружил. Когда он цепанул обочину, видимо задел кол с растяжкой или «усик», вот эта дура и шарахнула, все больше мимо. Была бы «банка» или «черепаха», взрыв был бы прямо под легковухой, до космоса не добросило бы, конечно, но всем была бы хана. Хорошо дно бронированное, но осколками пробило радиатор и оба правых баллона. Но когда эта колымага наконец замерла и боковая дверца откатилась, мы все ахнули.

Нет, на ней не было никаких мини-юбок или того секс-барахла, что девки из телевизора носят. Отличный комбинезон расцветки «Камыш», черный жилет-сетка поверх, высокие берцы. Все подогнано как по лекалу. Оказалось, кстати, так и есть, спецпошив, вроде как даже модельер какой-то портняжил… это мне водила рассказал, за то, что я ему помог баллоны поменять. Звали ее Алена. Возмутительнее всего были длинные светлые волосы, почти до пояса, такой красотищи здесь отродясь не было, все разговоры у костра будто в общий вдох ушли, до того красива была эта девка. Если я скажу, что у нее были длинные ноги, голубые глаза и явный намек на третий номер – это только дополнит стереотипный образ красотки с обложки. Кстати говоря, так оно и было, только тут не «Плейбой» фигурировал а какой-то журнал поприличней, она вроде как телеведущая экстремального шоу и лицо этого издания. Так что сиськи натуральные. Это мне тоже водила сказал, когда я его водкой поил тем же вечером. На вопрос, какого хрена они сюда прибыли, он только руками замахал: не спрашивай, мол. Потом после следующей четверти стакана пожевал огурчика и добавил, что дело очень важное и добро проплаченное. Я так понял, что лучше бы быть поближе к такой оказии. Подзаработать, да и просто на диво посмотреть, все не рожи вонючих мужиков, верно? Впрочем, эти деятели просто поставили двойную палатку с тентом возле бункера Сидоровича, а затем, сопровождаемые тем же капитаном, спустились вниз. Я попробовал было на дурачка туда нос сунуть, у меня с собой «Пуговица» была, берег все, но раз такой случай… Однако капитан меня схватил за ворот и вытолкал, зыркнув глазами. Я еще глупо замешкался в дверях, споткнулся о порог и чуть не опрокинул баллон у входа в комнатушку торговца. Девица засмеялась, а капитан командно зашипел – ему тоже хотелось впечатление произвести, видимо.

Вечером того же дня у всего немногочисленного населения деревеньки был маленький праздник. Ну… «маленький» – это просто для красного словца, по правде, тут праздников вообще нету, ни больших, ни маленьких, ни средних. Или, если подойти философски, кое для кого и бутылка – праздник. Как хочешь, так и живи, так и веселись. Но этот вечер был особенным. То ли Сидорович расщедрился… а скорее всего это киношники хорошо заплатили ему, да и сами кое-какой харч выставили. Я так думаю, это все неспроста было. Сидорович старый хрыч и старый пройдоха, он, видать, им нашептал нас угостить, чтобы посговорчивее были. Надо им было что-то. Не просто треп или артефакт какой, а что-то особое, что не каждый сделает. А у костра, к слову, были и Седой, и пара охотников, прослышав, подтянулись. Я так думаю, они сразу поняли, что к чему. Что навар тута не повседневный рисуется. А киношники, не обращая внимания на восторги молодняка, накрыли поляну на паре армейских плащ-палаток между двух костров. Коньяк и сидоровская водка, лучок-чесночок, огурчики-помидорчики, шпроты-сыр-колбаса. На воле не бог весть что, а тута… мм, слюнки потекли у всех! Даже боязно было подходить к такому изобилию. Пришлось киношнику – оператору вроде – самому рассаживать старших и подзывать остальных. Приняли по первой рюмке, потом по второй. И тут появилась Она.

Да, буквально стоило бы писать с большой буквы. Я так думаю, у баб в крови есть чувство типа «сеньора, ваш выход». Она появилась уверенным шагом, с бутылкой вермута в руке, возникла между света обоих костров, так что волосы ее буквально пылали отблеском. Присела на оставленное ей местечко, поджав ноги, оглядела честную компанию, еле заметно подавила легкую усмешку. Ну, пачки-то у всех по земле волочились, хе-хе, тут усмехнешься, даже друг на дружку глаз переведя… Понимаешь, в круг света вошла не просто телка, а мечта, вроде как. Настолько невероятная красотища, что даже и потрогать не помышляешь, поглядеть бы только. Впрочем, минут через десять разговоры уже текли рекой, как и напитки. Кто-то из «зеленых» производил на красотку впечатление своими вымышленными подвигами, двое чуть не подрались. Алена, между тем, кокетничала с оставшимся капитаном и еще одним опытным охотником, по прозвищу Степан Тетерев. Краем уха я слышал: куда-то собираются они, проводник им нужен. А я, надо сказать, отлично знаю кое-какие дорожки в места, куда не все хаживали… Думаю, дай предложу и свои услуги, чем черт не шутит. Поляна богатая, деньги у них есть. А наличные в здешних краях штука редкая, всем нужно. Только я высосал еще половину пластикового стаканчика коньячку, только подвинулся ближе… капитан в тот момент недовольно покосился… Как все мужские и до кучи профессиональные надежды были буквально стерты в порошок. Голубые глаза метнули взгляд вверх, подымаясь вместе с симпатичным личиком. И для всех мужиков в этом кругу все кончилось. Кроме одного.

Затрещали кусты, несколько крыс, затаившихся в ожидании объедков, метнулись в траву, десяток стволов в нетрезвых руках взлетели вверх, готовые превратить в решето выходящего из кустов Олега Писателя. Зрелище не оставляло шансов решительно никому: при и так внушительных внешних данных, докучи на плече громоздилась туша небольшого годовалого кабанчика, звериная кровь стекала по оголенной ручище, куртка же была загодя повязана на пояс. Горящие отражениями костра глазища двуногого хищника оглядели собравшихся, а затем раздался негромкий, но чертовски уверенный голос:
– Ну, вы это… пушки поныкайте. Он уже мертвый, помощь не нужна.
И свалил добычу прямо к ногам Алены. Держу пари на голову кровососа, никто еще не швырял к ее ногам столь яркое подтверждение статуса. А Писатель, ни слова не говоря, достал охотничий нож, воткнул в колоду, служившую табуретом, и мотнул головой в сторону туши. Не сиди, мол, королевой тут, делом займись. Все опешили, только Седой хитро ощерился, а потом резко так выпалил, мы аж вздрогнули все:
– Чего уставились? Налили бы добытчику-то. Да покажите гостье, как устроена эта животина.

Сталкеры оживились, кто-то засуетился с бутылками, кто-то начал Алене показывать, как ловко он разделывает кабана и нарезает мясо на куски. Писатель, меж тем, вернулся с ведром, зачерпнул воды из дождевой бочки, капитан за ним увязался и они отошли, ополоснуть охотника. А мне ну так курить захотелось, спасу нет! И, поди ж ты, именно в той же стороне! Прислонился я к стенке возле выбитого окошка и, что ты будешь делать – слова их разговора, как назло, как будто рядом. Да, собственно, это и было рядом. Каких-то пять метров, да и курил я условно. Бросил давно, просто сигарета во рту, да зажигалка в кулаке, если заметят. Курю и все, что непонятного? А разговор важный, судя по всему.
Писатель сразу взял быка за рога.
– Чего надо? Только не говори, что просто полить пришел.
– Зачем полить? И поговорить тоже. – Капитан слегка нервничал.
– У меня нет дел с военными. Не о чем нам говорить.
Капитан, судя по звуку, поставил ведро на землю – бумкнуло о гнилые доски крыльца.
– Не с военными… как тебя… Писатель? Я здесь частное лицо. И она тоже. И все, что с ней.
– А погоны твои мне снятся, так? «Частное лицо». Да и понтов у таких, как ты, многовато. Зачем мне лишняя трещотка в работе? Ты ж работу предлагаешь? Сразу тогда: у тебя или у нее? У тебя работать не буду, так и знай.
– Что же так? Говорливый больно. Люди говорили, из тебя десятка слов не вытянуть, а тут сам поешь. С чего бы? Понравилась девка?
– Она всем тут понравилась. Только не для нее это место. И не для всей этой шушеры. Ладно. Дело говори.
– Она тебе и скажет. Я сразу понял, что тебя мы и искали…
Тут из-под моих ног шмыгнула крыса, опрокинув ржавую керосиновую лампу. Падла, на самом инте… однако и сваливать пора. С той стороны разбитого окна раздался настороженный щелчок затвора и я тихонько, по шажку пошел обратно к костру. Говорили они еще или нет, не знаю, но появились минуты через три. Оба.

Писателя усадили рядом с Аленой – на место капитана. И… хотел бы рассказать дальше, но сливается все. Помню, вроде неплохо продолжали. А Писатель с Аленой говорили о чем-то по ту сторону пламени костра. Несколько раз он вроде как переспрашивал, мотал головой. Я так понял, что дело сталкеру очень не по нутру, его аж скривило… или мне показалось… все больше сгущался туман, все расплывчатей становились возгласы и тосты… кабана уже съели… потом провал. Вроде я опрокинулся назад…

Здесь стоило бы красочно вставить какое-то видение или вещий сон. Так любят тут рассказывать, все кому не лень, оттого и суеверий дохрена – в зависимости от принятого накануне. Но нет. Просто чернота и судороги. Я и проснулся от них, ногу свело. Лежу под кустом, куда меня оттащили от костра, спасибо – на травке. Голова… бывало и похуже. По карманам хлопаю, по ремню… оружия нету! Бузил я, что ли, раз оружие отобрали от греха? Вскакиваю, озираюсь… а меня еще и мотает! Во рту… нет, не хочу говорить… Из котелка воды похлебал, обошел опустевший пятак у костра. Веселье уже закончилось, угли еле тлеют… Жаль так стало вечера, когда еще так посидим, когда еще такая краля… Эх! И тут зовет кто-то меня. Озираюсь – никого. Спьяну забыл, что Писатель-то на чердаке живет! Вот с крыши и зовет. Да еще и по имени. Чуть не сорвался я, залезая да мимо покореженного конька рукой промахнувшись в темноте, но за шиворот меня, уже падающего, схватила мощная рука, а затем просто втянула наверх. Как куклу.

Потом мы сидели на крыше и смотрели на туманные низинки, поблескивающие аномалии и магический пятак Луны над верхушками пирамидальных тополей. Оба не курили, так что молчать вроде как и без толку. Разговор вышел и странный и печальный. И короткий – в такую-то ночь. Никогда его не забуду.
Начал Писатель, оторвав взгляд от полной желтоватой Луны, грозившей миру своим перекошенным оспяным лицом.
– Выспись за завтра. Ты нужен.
Я хотел было возразить, что никто, мол, пока меня никуда не звал и что согласия я не давал. Но Писатель посмотрел близко так. Забудь, мол. Нужен. Я вздохнул:
– Дело хоть стоящее?
Он улыбнулся, оскалив крупные клыки, делавшие его похожим на зверя:
– Еще как. Это именно дело. А как вы тут живете, это так. Туфта. Не жизнь и не дело.
– В смысле, «вы»? Ты тоже так живешь, Писатель. Или уже все, неместным стал? Быстро же она тебя обработала. Я видел, как ты рожу у костра кривил.
Олег будто не слышал меня. Я же говорю: есть такие люди, из которых сила прет, хошь, не хошь, а уже… то ли согласен, то ли подчиняешься. Я уже тогда знал, что это поход и за моей целью. Что самое смешное, я до сих пор и не задумывался, а какая у меня в Зоне цель. Не на бутылку заработать, а Цель! Мой трезвеющий горький смешок Писатель снова проигнорировал.
– Завтра продай, что можешь, что точно не нужно для хорошего похода, весь хабар тоже продай. – Он был слишком серьезен. – Назад мы вряд ли вернемся все, а, может, незачем будет возвращаться. Жратвы ихней хватит, бери у Сидоровича патроны, он обещал им – Олег кивнул в сторону палатки – а значит и нам. Не стесняйся. Бинты и медикаменты. Капитан привезет еще кое-что.

Я сплюнул. Нет, не получится бросить. Пальцы тряслись, когда я всунул в рот сигарету. Едкий дым вошел в легкие. Заплесневелая «Ватра» и так не фонтан, так еще и сырая.

– Писатель, что хоть за дело-то? И сколько нас? Шанс-то есть?
– Завтра все узнаешь. Проспись, пока можно. Много нас. И доля будет все увеличиваться. А мало будет – свою тебе отдам. Шанс… есть у каждого.
Я хотел было спросить… ну, сталкер же имеет право знать, сколько же будет эта доля в валюте и проценте, оттяпанном Зоной от тела и психики… Но тут неожиданно, откуда-то снизу донесся явно скучающий женский голосок:
– Олег! Ну, где ты там?
Я аж вскочил, будто лист ржавого железа подо мной вмиг раскалился докрасна. Вот оно что. Да, пожалуй, пора идти высыпаться… два тридцать почти, однако. Мешать в таких делах… Кто знает, может этот остаток ночи всего и остался у обоих. Я погрозил Писателю пальцем. Тот лениво мотнул головой и негромко ответил в чердачное окно:
– Иду.
И протянул мне мой драгоценный Абакан, достав его из окна, куда сам затем и нырнул, затворив чердачную дверцу.
«Завтра. Все узнаем завтра. Большое дело. Настоящее большое дело». А о чем еще думать? Расстраиваться, завидуя чужому короткому счастью, смысла нет в свои сорок два. Возраст Высоцкого… Засыпая, я видел, почему-то, туманный образ кошмарной смеющейся Луны. Сорок два. А в моем засыпающем мире голос молодого Лозы вторил из сонных небес:
«… Мог бы жить да жить…»

______________________________________________________________________

Впервые опубликовано: www.amk2.ru, 27.07.2011
Страница публикации: http://www.amk-2.ru/forum/index.php?s=&showtopic=626&view=findpost&p=20870

Редакция 11.12.2012

(с) Дмитрий Гурыч, 2011