Гурыч

Главы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, Эпилог

4.

Накаркать можно и в мыслях. Только я подумал, что денек солнечный будет, как в Темной Долине все вернулось на круги своя. Сначала поплыли отдельные ватные клочья облаков, потом они сжались в тучки, еще через полчаса снова заволокли небо. Темнело все больше, ослепительно сверкнуло и одновременно грохот прибил нас к земле – первая же молния угодила в верхушку дерева метрах в пятидесяти. А затем хлынул ливень. Мы бросились к разваленной ферме, ввалились туда мокрые и счастливые, она же встретила нас железным запахом смерти.

В дальнем углу, под уцелевшим шифером слабо дымило не успевшее окончательно погаснуть кострище, вокруг валялось исковерканное оружие, рюкзаки, опрокинутый котелок. Две кучи расчлененных человеческих останков, кровавого мяса вперемежку с обрывками одежды и амуниции. И неподвижно застывший третий сталкер, сидящий в здоровенной луже крови. Экс дотронулся до его плеча и мертвое тело буквально расселось от этого прикосновения, с влажным всхлипом распавшись на куски, превратившись точно в такую же кучу, как и другие двое. Скупой темный кровавый ручеек вяло зазмеился в намокающую пыль. Алену тут же вырвало и она, пошатываясь, вышла прямо под дождь. Никто не обратил на это никакого внимания.

– Всем стоять. Никому ничего не трогать.
Капитан Мурашкин выставил бойцов, вроде как на караул. Охотник, старшой который, Зверобой остался, Писатель пошел в мокреть искать хлипкую на желудок девку. Мы как раз разводили огонь, когда он привел ее промокшую насквозь и практически силком влил в нее пол-стакана водки. Группа расположилась в соседнем хлеву, который тоже не блистал целой крышей, но удалось таки найти уголок посуше. Но завтрак не шел. Молчали, кто-то курил… вскоре пришел капитан с бойцами, вояки споро вскипятили воду, засыпали гречку в котелок и принялись вскрывать несколько банок тушенки, настоящей армейской, которую мало где найдешь в здешних местах. Впервые ее запах вызывал у меня тошноту, отбивал аппетит напрочь. Нет, неженкой я не был и видел кое-что: оторванные головы и содранную человеческую кожу в норе бюреров на Свалке, нападение полусотни собак на нескольких военных во время гона… Да мало ли, это ведь Зона. Но тут… даже подобрать нельзя чувство. Аномалия? Непохоже, сами по себе аномалии не возникают на пустом месте, а до выброса еще часов двенадцать, не меньше. Мутанты кусков не оставляют и не имеют привычки нарезать блюда перед едой. Остаются люди? Но это ж каким зверьем надо быть!

Между тем, Писатель тоже куда-то делся. Мы уже начали было завтракать чуть подгорелой кашей, когда он вдруг возник в дыре шифера на крыше и спрыгнул вниз. Взял в руки крышку от котелка с кашей и стал жадно есть. Тем временем вернулся и Зверобой. Капитан пытался было что-то спросить, но тот сел и замотал головой. Сказал только:
– Часов двадцать назад, судя по окоченению мышц. Точнее, того, что осталось. Деревянные совсем. Куски то есть… ну, которые поцелее.
Олег только вскинул голову… кинул взгляд на хмурящегося Экса… и снова погрузился в механическое поедание каши. Я помню, то одолевали меня какие-то противоречивые сомнения, то приходила обреченность. Еда была с привкусом крови. Помимо общего упадка духа грызло извечное зоновское сомнение: сглазили, блин, все дело. Смерть прошла рядом, оставив не просто следы ярости, а… следы удовольствия убивать и резать на куски, так можно сказать. Косой, не иначе, ниндзя безносая. Как же так… а еще бесстрастная тварь, маму ее за ногу…

Сытость тоже не разогнала хмарь ужаса бойни, даже курить никто не стал. Никаких прибауток, ну какие, нахрен, балаболки, когда у тебя такой фарш рядом. Просто пережидали дождь, он все не смолкал. Между тем Олег тоже доел, собрал миски и крышки котелков и вышел на улицу, разложить под ливнем – бесплатной посудомойкой. Я тоже щипнул пару пучков травы и принялся рядом тереть свою посуду. Санитария прежде всего, чистота залог здо…
– Их убили.
Писатель говорил тихо, слышать его мог только я. Убийством в Зоне удивить трудно, но… Он глухо так повторил.
– Их убили всех сразу, тех, что внутри. Никому не слова. Позови капитана с солдатами, соври, что хочешь, больше никого.

Мурашкину я ляпнул, что он требуется как официальное лицо типа. Будем де останки захоранивать, но чтобы все по правилам – акт-фигакт, никого лишнего. Глупо получилось, конечно, вроде как я представителю власти командую, но никому не было дела до глупостей. Капитан просто взглянул на меня, поманил своих военсталов и мы вышли. Солдат он оставил у входов в сарай, сам же вошел внутрь, мы с Писателем уже были там, Олег непрерывно вертел в руках какую-то тряпку, кусок грубой рюкзачной ткани. Потом кинул ее капитану. А еще одну, только белую – мне. Она оказалась куском портяночного полотна. Полезная вещь, кстати. Жаль, только, криво отрезана, наискось.

– Я тут в шмотничках порылся. – Писатель был очень серьезен, никакой обычной иронии в голосе. – Им-то добро уже не нужно, да и добра тут не осталось почти. Так вот, смотрите внимательно. И рюкзак, и портянка порезаны, как и тела. На рюкзаке аж края малость запеклись – синтетика все ж таки, но ровно-ровно, так резко это случилось. Разрезы на портянке тоже тонкие, но нитки из них не торчат, края будто пропороты острой и тонкой бритвой. Вот тут – он взял портянку в руки – ткань скомкана и толком непонятно, а вот тут – ровный разрез. А вот и вторая половина.
Он кинул еще лоскут, достав его из рюкзака, точнее из нескольких его сложенных частей. Действительно. Я и не подумал бы, глядя на рюкзак, что он не целый! Лежит и лежит. Почему-то пришла на ум прочитанная в юности книжка, «Гиперболоид инженера Гарина». Один в один. Рюкзак разрезан пополам или натрое, а лежит, будто его и не трогали, сохранив форму.

Мурашкин нервно комкал кусок рюкзака, а потом неуверенно выдал:
– Это не человек сделал.
Писатель усмехнулся:
– Догадливый. Но не совсем так. Вопрос пока даже не кем это сделано, а чем и зачем.
Тут я осмелел:
– Ну, может, аномалия какая новая? Почему сразу «зачем»? Затем же, зачем и «Мясорубка» в куски рвет, только не так ровно. Зона потому что.
Писатель оглядел нас своим обычным взглядом свысока и еще тише понизил голос. Но тон оставался уверенным и ровным:
– Походил я под дождиком-то. Тут метрах в полустах отсюда еще один валяется. Мертвец, в смысле. Только дырявый весь. А так поцелее этих будет. Обычный, труп как труп, пули попали в спину, значит убегал. – Потом резко обернулся ко мне: – Тут ведь пока не зафиксированы аномалии, стреляющие очередями по убегающим людям? А потом забрасывающие труп лапником? Если бы не собаки, что его уже хавать начали, нипочем бы не заметил.
Он замолчал и спустя полминуты бросил, как гвоздь вколотил:
– А ведь этих, что в куски – ни одна тварь жрать не стала. И кровищи здесь – те же псы за версту почуют. Зверья тут вообще навалом. Они должны бы драться за такой пир. А ни одной твари ведь. Даже крыс нету.

Останки похоронили в Карусели, землю копать все равно было нечем. Да и незачем, захотят сожрать – все равно разроют. Пока кровищу отмыли с себя…ну, занятие маркое ведь… не помню, сколько прошло. Прибежал взмыленный Подсадной, выпалил сходу:
– Экс убег. Сволочь.
– Как убег? – Капитан с досады сдернул шлем и швырнул оземь: – Твою мать! Так я и знал. Тварям этим верить нельзя, наемники и есть наемники.
Писатель стряхнул воду с рук, механически вытер их о мокрые штаны.
– Ты погоди, капитан. Разберемся. Награда ему обещалась слишком хорошая, а корысти ему убегать… Шпион? Нас пасти, находясь в самой группе – лучше не придумаешь. Да и зачем? Хотя, камеры, оборудование, оружие… все равно, что ты этим будешь делать? Псевдогиганта фонарем камеры отгонять?
Капитан в ответ лишь зло процедил:
– Поучи меня еще, либерал хренов. Всем подъем. Меняем маршрут. Наша первая точка – в полукилометре, за дорогой. Там же есть старый коллектор, в нем пожитки сложим. Давайте, работа есть работа.

Несмотря на кряхтение и невнятные протесты операторов, солдаты чуть ли не пинками подняли группу. На этот раз замыкающим был я, было нетрудно заметить, что все старались пройти мимо открытого хлева, где погибли сталкеры, побыстрее, Алена так вообще сбилась с ноги и от падения ее уберег Писатель, схватив под локоть. А дальше был сущий ад, капитан глянул на небо и заорал:
– Быстрее! Бегом, …
Как именно он выругался, я не успел услышать, молния снова ударила в сухое дерево неподалеку, рассадив макушку пополам, языки красного огня охватили ствол. Дождь хлестал, казалось, со всех сторон, заливая глаза. Полуоглохший, я видел впереди себя расплывчатые пятна спин бегущих людей, пытаясь одновременно глядеть под ноги, чтобы не поскользнуться в какой-нибудь грязи. За дорогой было еще опаснее, говорят, там полно то ли кротов, то ли каких-то сусликов, опасны не сами твари, а их норы. Тяжелый рюкзак и так не сахар, может при простом падении плечо вывихнуть очень просто, а если нога попадет в такую нору… Но так и бывает обычно: мысли идут своим чередом, а ноги несут сами по себе. Сердце перенесло свое биение в виски, ноги тяжелели с каждым прыжком, голова стала горячей, а лямки рюкзака превратились в раскаленные обручи, вонзившиеся в плечи, даже нет – в кости.

Но до коллектора нас хватило. Бетонная труба торчала из небольшого холма как игла из вены наркомана, внутренняя ее часть метрах в пятнадцати от края была наглухо заделана толстенной стальной решеткой, внутри свободной внешней части как раз поместилось бы человек двадцать со всем барахлом. Я плюхнул мокрый рюкзак прямо к решетке, споткнувшись о чьи-то ноги, а затем упал назад, потеряв равновесие из-за слишком резко сброшенной ноши. Да и вымотался нечеловечески, ноги из ватных превратились в невесомые и неуправляемые. Такой кросс, под ливнем, в грозу! Стал искать глазами капитана, рот перед порцией отборных ругательств был занят частым втягиванием воздуха, грудь наполнилась песком, легкие разрывались мелкими коготками… Сейчас я тебя, гад… отдышусь только…
– Смотрите.
Капитан преспокойно стоял у самого входа в коллектор. Хорошо им, воякам, небось в спортгородке каждый день, потому и дыхалка такая.
Я поднял глаза. Даже и не заметил, что стало так темно, тучи надвинулись еще ниже. Сзади нестройно охнуло несколько голосов, выдохом от зрелища.

Загоревшееся дерево, было хорошо видно, стояло на дальнем краю болота, прямо в воде. Насквозь высохшее много лет назад, оно почти мгновенно запылало целиком и сейчас… что-то было неправильно. Я приложил к глазам бинокль. Дерево горело как бы вбок, языки пламени вырывались почти горизонтально, придавая и так кривому стволу, типичному для Темной Долины, воистину демонический вид крылатой химеры. Огненно-дымный шлейф, выбрасываемый то в одну, то в другую сторону был похож на два огромных крыла, рассаженная обугленная макушка напоминала двурогую тварь прямиком из ада и вызывала желание перекреститься. Ливень резко стих, послышался отдаленный бешеный рев пламени, сопровождаемый каким-то усиливающимся треском, а затем адского вида огромный скрюченный тополь будто надломился… нет, наклонился, мелькнули с фонтаном земли вырываемые корни и дерево разлетелось в шепки со звуком разламываемой фанеры, его останки тут же втянулись в огромное веретено смерча, вдруг черным волчком появившегося на месте, где дереву не повезло родиться.

– Я его сразу заметил. – Капитан сопроводил фразу замысловатым вензелем из сигаретного дыма, показывая спираль. – Он, видимо, из Трамплина возник, так бывает в сильную грозу, его и не увидишь, пока он не начнет грязь всякую засасывать, как этот над болотом. Потому и гнал вас всех. Долго эта штука не проживет – гроза скоро кончится, а вот беды наворотит. Шатун это. Но нам он с руки, в помощь, сами увидите. Оттуда по-любому надо было убраться – шифер видели, какой – на крыше? Не впервой там такое, значит. Но хорошо бежали, молодцы. Всем по сто грамм, даже моим налейте. Обсыхайте пока.

Капитан оказался прав. Шатун – ширококонусный и низкий смерч, похожий на юлу, вырвал еще пару деревьев, осушил половину болота, а затем грузно направился к ферме. Тут мы и посмотрели друг на друга. Не смешно. Впрочем, раньше тоже повода веселиться не было. То, что смерть притягивает смерть, в Зоне знают как нигде больше, а ферма эта и так слыла недобрым местом. Шатун перевалился через разрушенный кирпичный забор, накрыл темные пятна корпусов бывшей фермы, оторвал, должно быть, последние остатки шифера и больше мы его не видели. Только минут десять спустя что-то бухнуло вдалеке и ослабевший, казалось, дождь плеснул на прощанье обильной порцией водяных струй, будто отозвавшись.

Между тем действительно разлили, вес рюкзака Писателя уменьшился на полтора кило, если считать еще початую палку колбасы. Военсталы смиренно и буднично опрокинули свою порцию водки и, не закусывая, вышли с капитаном осмотреться. Гроза кончилась так же быстро, как и началась, лучи солнца уже пробивались сквозь стремительно тающие тучи. Капитан вернулся один, минут через десять.
– Расчехляйте камеры. Сейчас начнется. Олег… – тут он запнулся, видимо, сочтя, что на короткую ногу переходить рановато – Писатель, ты знаешь, что делать. Остальным приготовить оружие. Выходим через пять минут. Вы двое – он указал на бандитов – остаетесь охранять лагерь. И смотрите у меня!
– Чего смотреть-то, слышь? Мы не тырим у своих, а ежели сказать есть что, так давай. – Полосатый зевнул и добавил, обращаясь уже к Похрену: – Нормально, братан. Тут, в трубе побудем. Пошукай пока, чего попалить. А я по съестному припасу позырю.
Похрен, выбираясь из коллектора, споткнулся о рюкзаки военных, матернулся и вышел. Полосатый с интересом посмотрел на показавшуюся из кучи рюкзаков зеленую трубу ручного гранатомета, притороченную к поклаже.
– Слышь, начальник! Все спросить хочу. А эта фигня-то тебе зачем? Танков у кровососов вроде не водится. Или так, на всякий? Вы ж это… за кошкой – роту, а за двумя кошками сразу вертолет посылаете! Ты б сразу ПЗРК брал!
Правда, я тоже, было, заметил «муху», а потом ломал голову… но это же военные, зачем их спрашивать лишний раз. Пригодится, все равно им нести. Мурашкин снова обернулся:
– Тебя не спросили. Нравится мне эта труба. Зеленая и не блестит. Смотри вокруг, говорю. Если Экс и вправду сбежал – неспроста это. Это не какой-то новичок. И с интересом.
Полосатый подавил смешок, занявшись ворошением провизии. Остальные при этих словах притихли, ожидая ответа на незаданный немой вопрос. Капитан оглядел всех, поморщился.

– Ладно. Я не знаю, в чем дело, но теперь нам придется кое-что здесь изменить. Слушай боевую задачу. Мои солдаты выходят во внешнее боевое охранение на случай нежданных гостей. Ситуация напряженная, возможно у нас появился очень серьезный противник. Возможно, он как-то причастен к тому, что произошло на ферме. Возможно, он не допустит нашего возвращения назад. Рассчитывать на военную помощь мы не можем… кое-кто… – тут он сердито поглядел на Алену – находится в Зоне не совсем официально. Поэтому господа операторы могут выбирать: забираться им на деревья или бегать от мутантов самостоятельно, их прикрытие теперь – сама группа. Ты – он ткнул в меня пальцем – и я, отвечаем теперь за их драгоценные жизни. Охотникам работать на загоне, Алена введет вас в курс. Писатель, ты охраняешь Алену. Все, пошли работать.

«Не совсем официально». Вот как. Значит, целый капитан, два военстала, куча трофейного снаряжения и оружия, блокпост – это «не совсем»… Именно тогда меня начали мучить первые серьезные сомнения насчет этих киношников, дивы экрана Алены и новообращенной кинозвезды Олега Писателя. Нет, ну последнего я хотя бы знал. А эти… Ладно, посмотрим на их «работу», может что прояснится.

В добрых двухстах метрах от коллектора операторы при помощи военсталов уже начали подготовку. Проверили здоровенный пятак на отсутствие аномалий, прокидав помимо детекторов каждый метр. Затем воткнули по кругу диаметром метров сорок ряд тонких «усиков», расположив в его центре ноутбук в антиударном чехле. Охотники споро выкопали пару ям, чуть глубже, чем по пояс – перед самыми этими «усиками». Алена присела рядом с прибором на траву, стереотипно поджав ноги, модель хренова. Операторы взяли свое оборудование, быстро проверили, без суеты. В полной военсталовской амуниции и с камерами на плечах они выглядели инопланетянами, наверное, по крайней мере ничего более несуразного я раньше в Зоне не видел. Вообще, в тот момент мне все это казалось сном каким-то… ну, не передать этого. Холодное напряжение овладело всеми, все кроме работы отступило на второй план. Военсталы, как и сказал капитан, ушли на свои посты, размещенные на небольших холмах, по бокам. Алена повозилась с ноутом и, наконец, поднялась. Впервые она заговорила с нами всеми, оглядывая каждого. В ее девичьем голоске не осталось ни нотки кокетства, слова были холодны и деловито точны. Для звезды экрана по крайней мере.
– Начинаем. Готовность пять минут. Господа охотники, ждем вас через десять-пятнадцать. Как и условились, кровосос, а лучше два. Сейчас на ваших мини-картах шлемов появится граница кадра.

В наушниках что-то шелкнуло, потом тихо загудело, звук быстро повысился и перестал быть слышимым. На стекле забрала шлема возникла, зеленовато светящаяся спутниковая карта с четко очерченным малиновым кругом, точно совпадающим с усиками-датчиками, которые втыкали операторы. Ну и, конечно, появились точки-маркеры, обозначающие всех членов группы, в том числе и две – удаляющихся в сторону логова кровососов, охотников. Алена, убедившись, что все снова ее слушают, продолжила:
– Это граница съемочного кадра. Помните, никого кроме меня, Олега, операторов и мутантов внутри быть не должно. Если хотите все сделать правильно и быстро – ни в коем случае не пересекайте границу, иначе нам придется начинать все заново. Приближаясь к ней, вы услышите звуковой сигнал. Не осложняйте жизнь всем нам, прошу вас. И еще одно: что бы ни происходило в кадре, делайте свою работу. Стрелять только в крайнем случае, если нашей жизни что-то действительно угрожает, а не вам это только кажется. Наша задача: снять бой человека с кровососом. Олег Николаевич, я слышала, в этом деле специалист, так что поручаем это ему.
Она нахмурилась, будто вспоминая.
– Да, вот еще что. Границу кадра другие животные в момент съемок тоже не должны пересекать. Охотники должны привести нам кровососа, одного и более, пометив их специальными метками, их вы тоже увидите на своих картах. Как только красные точки покажутся в пределах локатора – всем готовность номер один. Ни в коем случае не стрелять в помеченных животных!

Мурашкин, поговорив, судя по всему с постовыми по рации, в этот момент тоже встрял в инструктаж:
– Часовые докладывают, что повсюду в пределах видимости проявляется всплеск активности у мутантов. Причина – Шатун. Когда он взорвался вдалеке отсюда, то вызвал резкий подъем грунтовых вод. Я же говорил, что он нам полезен будет! Так что сейчас можно буквально выбирать мутантов, они все повылазят из своих нор. Всем – внимание. И… хорошего дня, придурки!
Обрадовал то есть. Выбирать мутантов – оно, хорошо, конечно. Кому кого только выбирать придется…

Моя позиция оказалась между кадром и болотцем, не самое опасное направление, по крайней мере так казалось. Если обходить болотце справа – выйдешь к коллектору, где Полосатый с Похреном уже разожгли огонь – сизый дымок стелился над водой болота, растекаясь тающей вуалью. Сказочная картинка, напомнило: Селигер, рыбалка, стоянка на островах, так же мирно дым стелется… Слева край болота упирался в мост, чудом не раскрошенный аномалиями, хотя говорили, что ходить по нему – дурная примета, вроде как были те, кто не дошел до другой стороны, просто исчезали люди без следа. Сказки… наверное. Единственное, что напрягало – насыпь, по которой проходила асфальтированная дорога от моста, будучи довольно высокой, она скрывала все, что делалось на другой ее стороне. Одна надежда: на холме метрах в восьмидесяти находился один из военсталов, которому с высоты все было видно…

– Внимание! – раздалось в динамиках – вижу стадо плотей, голов пять-шесть, сто метров к северу.
Тут же раздался другой спокойный голос.
– Внимание! Псевдособаки, две штуки, с ними несколько слепых псов. Охотятся на грызунов, сто двадцать метров к западу, приближаются.
Ага. Это военсталы-наблюдатели. Зря тушенку не едят.
Первый голос через минуту:
– Внимание! Стадо плотей направляется к нам. Похоже, его гонят несколько кабанов. Крупные, черт! Плохо видно, но, сдается, что это черные секачи.

Говорят, что самый страшный враг в Зоне – кровосос. На самом деле это совсем не так. Кровосос, конечно, опасен, но его слава наполовину состоит из его щупальцев и еще на треть из страшных рассказов у костров. На самом же деле кровосос – один из самых скрытных хищников, который крайне редко действует прямолинейно, ну разве что его припрешь или загонишь в угол. Другое дело – кабан. Крови на кабаньих клыках уж точно не меньше, чем на щупальцах кровососа, это два центнера злобы, несущиеся прямо на врага, порой даже не замечая уродующие тело аномалии. Матерый кабан всегда изуродован множеством шрамов, а черный секач – самый крупный и злобный из них. Говорят, они приходят из центра Зоны, радиация и несколько поколений, живших на мутировавших видах растительного и кричащего корма, сделали их тела совершенными машинами смерти. Они выше своих сородичей на полметра в холке и шире из-за очень мощных мышц ног, между которыми выступает как киль грудина, кожа везде кроме брюха выдерживает пистолетную пулю, копыта не только заострены вперед, но и имеют два боковых ребра снизу, похожих на подковы и придающим отличное сцепление с любым грунтом. Кожа очень толстая, бугристая и усеяна длинной угольно черной щетиной, которая, как говорят яйцеголовые, подобна проводникам, а тело мутанта способно каким-то образом накапливать электрический заряд сходной полярности с Электрами, а потому зверь малочувствителен к электричеству. Секач совершенно не боится воды, умея выкарабкиваться из любого ила, а мутировавшие корневища чакана – его любимый деликатес, если не считать человечины. Плоть он просто разрывает, его мощные клыки длиннее клыков обычного кабана-самца. Но самое страшное то, что у этого зверя в отличие от прочих свиных мутантов есть более гибкая и чуть более длинная шея, на ней практически нет жира – из-за привычки твари активно рыть почву и ил. Ему, в отличие от обычного кабана, не нужно разворачиваться всем корпусом, вроде мелочь, но она меняет тактику борьбы с ним кардинально, не один новичок слишком уж понадеялся на неповоротливость твари и поплатился за это. А многие о нем вообще только слышали – свидетелей, выживших после схватки с таким чудовищем не особо много. Если прибавить к перечисленному еще увеличенную голову и способность на коротких дистанциях разгоняться до скорости автомобиля… Говорят, однажды один такой пробил с разгона стену сарая и убил почти всю группу сталкеров, остановившихся там на ночлег… стена была хоть и старая, расшатанная, но все-таки кирпичная. Хотя, у страха тоже глаза велики. Правда, вот нам сейчас от этого не легче.

Мне пока не было видно этого стада из-за высокой насыпи, однако я уже слышал дикий визг плотей, терзаемых секачами. Как только они нас увидят, можно было не сомневаться, их основным блюдом на сегодня будет не свинина. Хорошо было видно, как военстал-наблюдатель присоединил к своему Валу оптический прицел. В свою очередь, я сдвинул подсумок с двумя магазинами ближе к животу и расстегнул внутреннюю кожаную шлейку, оставив застегнутой только «липучку». Скоро. Уже слышен дробный топот копыт. Слева послышались легкие хлопки выстрелов, впереди завизжала плоть и тут я, наконец, увидел мутантов.

Эффектного появления не было, стадо просто перевалило дорогу, оставив тушу плоти на раскрошенном асфальте, на которую тут же накинулись два невиданных – угольно черных – здоровенных кабана. В тот момент я не думал об этом, но нас спасла именно эта туша, голодные твари разорвали плотный строй, а еще два секача сбавили бег, видимо оценивая ситуацию, выбирая между еще живыми людьми и поверженной плотью позади. Другие плоти уже шпарили во все лопатки, шарахаясь то от людей, то от аномалий, то от собственных теней. Самый крупный секач, судя по всему, вожак, потрусил было назад к туше, потом неожиданно взвизгнул, развернулся одним прыжком и помчался прямо на меня. Следующий миг я не помню, сознание вернул только лающий и бьющий в плечо «Абакан». Животное было уже в каких-то двадцати метрах, когда попало в Жарку – глаза ослепила вспышка белого пламени, а затем из дымного облака вырвалась туша хрипящего хромающего зверя, щетина его обуглилась и спеклась в панцирь, в прыгающей прорези прицела я видел красные глаза, исполненные боли и злобы одновременно. Животное держала на ногах только безумная ярость и жажда мести когда один глаз его вдруг взорвался кровавым фонтанчиком. В моей голове одновременно будто вспыхнуло: это рикошет! Голова секача из-за разросшихся костей черепа стала самым уязвимым местом, глазные впадины стали врагом своему хозяину и я тут же получил доказательство, выстрелив пяток раз во второй глаз. Думаю, что показалось, но это было похоже на искру, будто выбитую при попадании пули в камень, а вслед за этим ослепленная тварь заметалась, страшно визгливо ревя от боли, пока не попала вторично в уже знакомую Жарку, оборвавшую ее крик новым ревом пламени. Только тогда я заметил второго секача, который не вернулся к туше поверженной плоти, он был уже совсем рядом, обойдя меня слева, но каждый шаг давался ему все с большим трудом. Его бока страшно кровоточили, все новые и новые пули прошивали его толстую кожу, кровавый след на траве тянулся от самой дороги. Да, остальные люди во время боя не стояли в ожидании и я не знал, кого из них благодарить. Пока я расправился с вожаком, несколько стрелков прикрыли меня от второго чудища-переростка, которое точно разорвало бы глупого человека с автоматом, застав врасплох.

Два других секача, лишившись вожака, растерянно стояли возле туши плоти на дороге, не сводя глаз с людей. Потом, видимо, решив, что с них достаточно, уволокли тушу за насыпь. Им было не до нас, а нам не до них, потому что в этот момент в наушниках, сквозь легкий треск, послышался низкий голос Зверобоя:
– Есть. Три кровососа, ведем их прямо на вас.
Всего-навсего. Три кровососа.
К тому моменту практически все демаскировали себя и сейчас лихорадочно бросились поправлять укрытия – кровососы не должны увидеть стрелков, никого кроме Писателя, который уже красовался мощным торсом в самом центре кадра, зажав в ручищах по огромному ножу. На границе радиуса карты появились две зеленые точки, быстро направлявшиеся прямо к нам. А затем три красные. Кровососы, как и секачи, бежали плотной группой, преследуя людей. Расстояние между мутантами и людьми секунд за десять сократилось с двадцати до пятнадцати метров, раздался резкий треск кустарника и из него выбежали взмыленные охотники, сжимавшие в руках оружие. Думаю, в этот момент в их головах было две мысли: «нафига было таскать эти железки» и «будь прокляты эти чертовы плащи».
– Пошла съемка.
Совершенно спокойный голос.

Никаких тебе хлопушек, помпезного «мотор!». Ничего не изменилось, вроде, только охотники сделали еще несколько десятков прыжков и с ходу прыгнули в свои отрытые окопчики. Только теперь я понял, зачем. Чтобы не мешать. В кадре. Не Олегу, а самим кровососам, которые мелькнули коричневыми тушами среди кустов и тут же, увидев добычу, растворились в воздухе. Ну, их обычная привычка становиться почти прозрачными. Выбора у мутантов особого не было: Писатель был единственной открытой целью и твари, не думая ни секунды, переключились сразу на него. Следующая минута наверняка была самой захватывающей в истории киноискусства. Только один дубль. И результат не заставил себя ждать. Каким же демоном надо быть, чтобы уложить первого кровососа еще в стелсе! Олег просто прыгнул вперед, в пустоту… я не сразу заметил переливающуюся в воздухе прозрачную фигуру мутанта… Прыгнул и присел, низко наклонив голову, а затем стремительно выставив нож вверх и вперед, полоснув ими невидимого врага. Воздух, казалось, брызнул темной жидкостью, из ниоткуда мелькнули длинные поджарые ноги цвета гнилого яблока, кровосос повалился на траву, но тут же вскочил, шатаясь. Щупальца его раздувались, поперек живота будто раскрылся безгубый рот, вывалив гирлянду сизых кишок, кровь текла на траву. Дальше все было, как в китайском кино: голый по пояс человек закрутился на месте, будто танцуя с другим, стеклянным, но – очень подвижным партнером! Кровь так и хлестала струйками во все стороны, затем обойдя зверя несколько раз по дуге, нанес удар прямо в спину уже видимого кровососа, а когда после несложного финта полоснул по горлу первого подранка, все еще стоявшего на том же месте, к тому моменту в его руке был только один нож. Как потом оказалось, потерянный клинок застрял в позвоночнике врага, пробив кости и шкуру, но неудачно попав в жгут моментально одеревеневших мышц, которые у кровососа идут вдоль спины до самого основания черепа. Случай – один на тысячу.

С третьим кровососом случился казус. Вбегая в кадр, он споткнулся о согнутую спину оператора, облаченного в маскхалат с искусно притороченными ветками, затем, став вдруг видимым, вскочил на ноги и зашипел, оглядываясь. Я уже прицелился, было, но мутант одним рывком ушел из оптики и я потерял его… на секунду. Отнял оптику от глаза, пот выступил на лице, стало очень жарко. Кровосос уже не скрывался, глядя прямо в глаза противнику, уложившему двух его собратьев. Два хищника описывали круги, пытаясь нанести удар, только тут я заметил как близко подошли к врагам оба оператора, снимая их почти в упор! Никогда не видел такого! И, что меня поразило тогда больше всего – полное равнодушие к операторам самого мутанта! Они, казалось, совершенно не боялись его, хотя находились на расстоянии половины прыжка! От смерти их отделяло, казалось, всего несколько мгновений… впрочем, их пережить смог только человек, вонзивший нож точно под правую переднюю лапу с длинными когтями, способными перерубить шею. Кончено.

– Стоп камера! Всем спасибо.
Все тот же, но уже не такой спокойный голос прекрасной женщины. Она уже бежала к своему герою… как вдруг полетела с ног и над ее согнутым ударом телом возникла высокая и худая коричневая фигура, щупальца которой с оглушительным торжествующим шипением потянулись к шее. Олег был слишком далеко… я уже вскидывал автомат, когда плечо четвертого кровососа взорвалось из-за выстрела картечью – это Подсадной влепил дуплетом из обреза, бросив зачем-то автомат. Тварь пошатнулась и еще более неистово зашипела в сторону бандита, перезаряжающего оружие, в этом звуке сквозили ярость, боль и разочарование хищника, умирающего голодным. А затем я снес кровососу череп. Точно в висок.
– Занять круговую оборону! Осмотреться! Писателю медпомощь!
Капитан был взволнован, но дело знал. Тут же один из военсталов с медпакетом уже бинтовал нашего актера-убийцу. А я и не заметил, когда его зацепило. Подойдя ближе, увидел глубокую царапину наискосок ребер, тут же скрытую под широким армейским бинтом, окрасившимся красным. Все собрались у раненого, не издавшего ни звука боли, хотя ворочал его военстал, не особо церемонясь. Будто в ступоре я повернул голову, когда знакомый низкий голос Зверобоя привел всех в чувство.
– Уходим, быстро. Сейчас начнется выброс. Сворачивайтесь, бегом!

Операторы и Алена бросились к своему оборудованию, выдергивая провода и сматывая их. Военсталы поднимали Олега на ноги, тот, впрочем, поднялся без видимых усилий, только немного кривясь телом на раненый бок. Капитан закинул на плечо комбинезон Писателя и вся группа затрусила в сторону коллектора.

Полосатый встретил нас с вертелом в руке. На тонком металлическом пруте красовались аппетитные куски жареной свинины. За шумом боя мы не услыхали стрельбы, видать одна из плотей все-таки добралась сюда. Еще эти два прохиндея где-то умудрились нарезать стальной проволоки на шампуры, но выяснять, где именно времени уже не было. Зверобой схватил Полосатого за плечо.
– Собирайтесь, мигом! Выброс!
И уже обращаясь ко всем:
– Бежим в подвалы бывшей сахарной фабрики! Тут недалеко, с полкилометра будет. Здесь нам всем мозги в кисель превратит! Давайте! Давай уже, кулинар!
Похрен, как раз соливший шашлык над костром получил ощутимый пинок в задницу, вскинулся был, растопырив руки, но тут же деловито собрал мясо прямо с шампурами в пятерню, закинув другой через плечо сначала оружие, а затем рюкзак. Зло поглядел на Зверобоя и вышел из трубы. Вскоре мы все разменивали секунды и силы на частицы жизни и метры до укрытия. Этот бег был еще похуже прошлого, когда я, наконец, первым ввалился в створ заржавленных полураскрытых ворот фабрики – в легких воздуха уже не было, поэтому я четырежды промахнулся с трех метров в тушкана, деловито чапавшего к выходу. Маленькая гадина, сердито ворча, быстро шмыгнула в высокую траву, выросшую в сливном желобе. Видимо, гнездо тушканов находилось в коллекторе.
– Туда… – запыхавшийся Подсадной махнул рукой внутрь комплекса – второе здание! Подвал на нулевом этаже!

Дав отмашку другим следовать на дистанции, быстро проскользнули внутрь и побежали между высоких обшарпанных бетонных стен, облицованных местами потемневшей плиткой и стеклоблочными вставками. Я был практически уверен, что таким топотом, да еще опрокинув впопыхах ржавую металлическую бочку, стоявшую на краю шахты грузового лифта у погрузочного пандуса, мы точно оповестили всех о своем прибытии. Аномалий внутри не было видно и на том спасибо, в небе уже несколько раз грохнуло, солнечный свет, прорывающийся сквозь облака, сменился серо-черными низкими тучами, в которых одна за другой вспыхивали разноцветные молнии. Поэтому в нужное здание входить на цыпочках уже не имело смысла и мы с Подсадным ворвались туда оба, наддав на скрипучие ворота, обитые потемневшим потертым железом, держа оружие наизготовку. На первом этаже никого. Нулевой этаж… где же эта чертова лестница… темно еще, как у негра в…

Включив фонарик в одном из темных углов, я отпрянул: лестница вниз была прямо передо мной, ее не сразу и разглядишь в такой темени. Обглоданный дочиста человеческий скелет лежал прямо на дороге, вокруг него – кости поменьше и, конечно же, гильзы. Позеленевшие, свежих, вроде, не видать. Надо подождать всех, судя по приближающемуся топоту, шуму и обрывков тяжелого дыхания нескольких человек, они вот-вот будут здесь. Странное место. Я и раньше наблюдал, как выброс сам по себе отражает звуки, кажется, что эхо доносится со всех сторон. А эти киношники вообще тихо ходить не приучены. Убедившись, что в проеме лестницы наверх показались отблески фонариков, я махнул в свете своего фонаря Подсадному, негромко добавив:
– Я вниз. Пока не крикну – никому не спускаться. Здесь вас выброс вряд ли достанет… если совсем невмоготу – я буду держаться правой руки, спускайтесь и идите в первый поворот направо. Там и отсидитесь, если что. Все. И угомони этих!

По моим прикидкам внизу не должно никого быть, но чем черт не шутит. Быстро прикрутил на ствол автомата глушитель. В узких бетонных коридорах особо не развернешься, тварь может тебя дожидаться в ближайшем темном углу. От звука собственного выстрела сам же и оглохнешь и вторую тварь можешь не услышать.
Сначала вниз по лестнице, аккуратно переступая через кости. Поворот направо – это просто небольшая комната, судя по всему, здесь была подсобка или дворницкая: валяются какие-то веники и метлы, в углу носилки с оторванной ручкой, в другом – верстак с большими ржавыми тисками. Пусто. Дверь, как и другие, обита железом, надежная. Значит, за группу можно уже не волноваться, теперь по-быстрому можно…
Сзади раздался резкий шум, что-то гулко покатилось вниз. Я почти уже повернул за второй поворот, сердце при этом звуке прыгнуло, заледенев, вверх, к горлу, я машинально развернулся, вскинув оружие и глядя на странный белесый мячик, оказавшийся костяком скелета. Вот ведь козлы! Небось ногой какая-то сволочь задела эту штуку, твою ма…

Удара я не почувствовал. Просто приближающийся пол, подсвечиваемый по дуге фонариком резко скакнул наружу, голова наполнилась горячей ватой, звуки почти исчезли. Перевернувшись на спину и пытаясь поднять неожиданно тяжеленный автомат, я равнодушно наблюдал, как носок тяжелого ботинка содрав заодно кожу со лба, глухо хрустнул моим налобным фонарем где-то рядом с ухом. Но в последний момент я успел заметить лицо напавшего на меня.

Это был Экс.

В следующий момент тьма приняла мой стремительно увядающий разум.
______________________________________________________________________

Впервые опубликовано: www.gurich.ru, 02.10.2011

Редакция 11.12.2012

(с) Дмитрий Гурыч, 2011