Гурыч

Эта запись сделана 30 августа 2011 года. Кажется. Или апреля… 2012? С временем и датами у меня сейчас нелады, календарь в КПК не работает, застыл на цифре 30, месяц и год не показывает. Меня зовут Семен Шепелев, сержант. Указание номера подразделения в моем положении просто глупо. Зачем, собственно? И так понятно, что меня ждет, не думаю, что эти сведения вообще смогут выйти за пределы Зоны. Здесь все слухи идут по строго отведенным путям. В самом деле, они столько времени все это скрывают… так неужели именно мне – повезет? Если я и выживу, не уверен, что мне позволят просто так выйти из Зоны. Хотя… думаю, что до этого и не дойдет. Я уже слышу их приближение. Да, это они. Четыре здоровенных черно-красных кровососа, точнее было бы называть их гибридами. Это означает, что мне хана. Если меня не спасет чудо в ближайшие час-два, скорее всего я буду трупом и можно только гадать, в какой степени обескровливания и одеревенения. Но есть вариант гораздо хуже. Я тяжело ранен: проникающее ранение в брюшную полость, инфицированное или нет — пока не знаю. А хотелось бы знать. Жаль, биосканер медика потерял, он где-то там, внизу. Но его мне уже не достать. Эти четверо будут караулить меня сколько угодно, сменяя друг друга, бегать вокруг кругами, сам видел, как это происходит.

Высокая трава. Именно она нас погубила. Здесь легла вся наша отдельная мотострелковая рота… какой части? Я и теперь не могу этого сказать, все еще надеюсь на что-то. Разглашение номера части для меня — приговор, гарантия медленной тянучки этого долбанного позора и клейма предателя. Выходит, хорошо же промыли нам мозги… Все, все сто с лишком человек, все осознавали свой долг до конца. Долбанный контингент Совместных Вооруженных сил по Охране Зоны Отчуждения. Мы его так и называли — «с воза», СВОЗО, в смысле. Особая рота. Сюда ссылают самых редкостных уродов двух типов: либо гандонов типа уж слишком рвущих жопу служак, как наш любимый ефрейтор Дзюба, либо полных и конченных раздолбаев типа меня. Впрочем, кто здесь служака, еще вопрос. В армию-то пошел сам, вроде как традиция. Дед, отец, ну понятно с этим все. Военный билет «белить» не захотел, хотя относительно недорого это было. Косить западло, ха-ха. А сюда угораздило после случая в карауле, когда я на пьяного начкара прыгнул, тот над душарой измываться вздумал. У душары-то автомат в пирамиде, у начкара – нож и желание резьбы по телу… В общем, обоих в санчасть: меня и куска этого, Колодина. А чтобы без трибунала – разослали подальше друг от друга. Мне выпала Зона, а этому козлу – Заполярье.

Ну, хоть Светке теперь раздолье. Она и так-то не слишком плакала. А теперь-то и письма от нее — только ответные. Ничего, мужиков поумнее на свете много, кто не вляпался в такое дерьмо, куда угораздило вляпаться меня. Так что не в номере части дело, это не самое важное сейчас. Важнее рассказать, что здесь происходит, а то ведь им не составит труда представить черное белым. Или сказать, что все это – бред сумасшедшего. Или сумасшедших. Сумасшедших преступников, ренегатов общества. Они всегда так говорят и до сих пор почти все живы. Кроме тех, само собой, кого не сожрали. Монстры или коллеги – не имеет большого значения.

Ладно… все маты потом, если доживу. Главное – успеть рассказать все, что знаю.

Началось это не так давно. Наверное, дней двадцать назад. А может не двадцать… не только со временем, а и с памятью у меня полная нестыковка. Наверное… начинает действовать… Надо торопиться.

Началось, как обычно, с происшествия. Мобильный лагерь военных ученых в Рыжем Лесу неожиданно пропал из сетки вещания и наше командование послало туда разведгруппу, которую высадили с вертушки. Сеанс радиосвязи был только один. Группа докладывала, что лагеря как такового нет, он разрушен, бункер исчез. А после на связь уже никто не вышел. Следующая вертушка попала в грозу, очень странную. Настолько, что начальство предпочло не посылать помощи по воздуху, а отправило нашу роту по земле, и не на БТР-ах, а пешком. Вроде как гроза та — аномальная и реагирует на двигатели техники или просто на большие металлические объекты в воздухе, а, может, и на земле. Перестраховались, те, кому своими ногами не топать, кому свою жопу из штаба вытащить не судьба. Короче говоря, сам маршбросок-то относительно небольшой, если бы не аномалии эти чертовы, то добрались бы за полдня. А тут в полном вооружении, с припасами, да с парой военсталов в качестве проводников. Те постоянно шикали, махали руками, заставляя колонну останавливаться у каждого дерева. Может, и не зря оно все было, но от этого дерганья мы устали больше, чем от самого похода. Все ведь на себе, а тут «нно-тпру» по полной программе. Короче, они нас довели, в конце концов. И свалили куда-то, по каким-то своим делам.

Мобильный лагерь ученых располагался на большой поляне, ну это, впрочем, не удивительно, куда же еще вертолетом можно закинуть бункеры с лабораторией и жилой блок! Вот последнего как раз и не было. Ни жилого блока, ни лабораторий. На их месте над высокой странно темной травой – клубящееся марево, туман, густой-густой, от него сильно пахнет серой. Поставили охранение, прочесали лес в километре. Вижу: волокут наши человека какого-то, тот брыкается, кусается, так его ремнями скрутили а наш медик ему вколол двойную дозу успокоительного. Положили бедолагу отсыпаться, а покуда проверили карманы. По документам – рядовой Кременчук, я запомнил, потому что у меня брат в Кременчуге живет. Он-то, когда очухался и понял, что среди своих – показал нам то, чего, возможно, показывать не следовало. Неподалеку, в пещере ученые разбили еще какую-то передвижную лабораторию: в ней стояли шесть небольших клеток, какая-то аппаратура, баллоны с кислородом и азотом, еще с каким-то газом, желтые такие. В клетках… небольших, это я для сравнения говорю, там вполне человек выпрямится, просто прутья у клеток какие-то полимерные, что ли, легкие клетки получаются… так вот, в них сидели четыре кровососа и еще какая-то тварь. Я-то кровососа раньше видел, но эти были странные – цветом и черные – подземные, и обычные красные одновременно, пятнами, будто мраморные. А пятая тварь – тоже кровосос, только голова у нее больше обычного, почти лысая. Васька Бутырин мне сказал еще, как накаркал, мол, нужно тварей этих еще сонных покрошить и сваливать, от греха. Но начальство, как про кровососов услышало, ничего и слышать не хотело, подай им их и все тут. А как это, «подай»? Вертушек им жаль, собакам. А просто – по земле подай. Хоть тресни, а принеси, будто это клетка с хомячками.

Кременчук, когда совсем оклемался, рассказал, что случилось, я тогда штабную палатку охранял, мы ее разбили в первую очередь. И все слышал, потому тот разговаривал как оглохший артиллерист, громко, в полный голос, криком почти. Медик наш туда со своим чемоданчиком заходил, должно быть опять колол. Короче, этот рядовой тут несколько недель всего, а до этого служил на Периметре, как раз с группой ученых и прибыл сюда, вместе с их лагерем. Своих научных людей у этих шизиков не хватало и некоторых солдат тоже подключали к каким-то исследованиям в качестве ассистентов или уборщиков… Ну, типа, трупы всякие выбрасывать, столы от крови отмывать, какие-то бочки, железки таскать. А поскольку он сам еще и непьющий был, доверено было ему охранять сектор с клетками… где его и нашли. Сержанта ему дали накануне, да приказ еще не зачитывали, по прибытию в часть обещали. Так вот, рассказывал он долго, путался иногда. Но общая картина помалу вырисовывалась.

Ученых тут было несколько, все по линии генетики, лагерь разбили в непосредственной близости к живому материалу, так выражался главный ихний, Молохов, доктор наук, вроде. В первые же три дня военные наловили им кучу монстров, заполнили все клетки и эксперименты начались полным ходом. Как я понял, почитав еще кое-какие бумаги… Сахаров, то есть тот док, что на Янтаре осел, скрыл от военных часть исследований, там то ли заказчик другой, то ли еще что, но совершенно неожиданно на Янтаре погибли все военные, все за один рейд. С тех пор Сахаров взял в охрану долговцев, они вроде как опытнее… но наверняка причина в чем-то еще. В общем, генерал наш, Кулешов который, по какому-то там высочайшему указанию выписал аж целого доктора каких-то там наук и зарядил ему этот самый лагерь – похлеще янтарского, как раз пригодились результаты исследований Сахарова. Но только что-то они там еще испытывали. Говорил, что земля тряслась, вроде, голова болела, а однажды показалось, что уходит он с группой сквозь туман в никуда, откуда крики страшные, трава там черная и жесткая, небо не наше… и проснулся в своей палатке. Вот только не уверен Кременчук, что сон это был, видел как доставляли, бывало, то трупы изувеченные загадочным образом, будто пополам разодранные. Иногда возвращались солдаты, их помещали в блок карантина… а потом их тела находили в лесу, хотя замки там более чем надежные. Было и так, что один солдат отозвался по рации… сам себе. Так-то вот. Вызывает кто-то группу, а себя называет той же фамилией, что у того, кто сигнал принимает. Был там такой, рядовой Корневич, тот ничего докторам говорить не стал, а Кременчуку рассказал. А те, кто врачам говорили… потом то ли умом тронулись, то ли после на заданиях пропали. А одного как-то изловили, так он видел, что нечисто: у него из шеи проводки какие-то торчали. И еще мутанты эти!

Из всех пойманных, ученые быстро выбрали кровососов и контролеров, но последних было трудно захватить живьем и исследовать в состоянии бодрствования. Однако каким-то образом они задачу решили, а дальше… тут-то и начинается самое страшное.

Потом уже, накануне нашего драпанья отсюда, попалась мне на глаза папка одна… у ихнего особиста в сейфе лежала, а я его труп в лесу нашел, ну и ключики подрезал. Было подозрение, что крыса эта специально четверых наших дембелей, что при лагере том служили, отправила зверю в пасть, чтобы концы в воду слить и не платить боевые заодно. Так вот, папка та – из архива ученых, как раз накануне пропажи основного лагеря у Молохова сейф сломался, так Кременчук говорил, так доктор все данные к себе на внешний хард слил, большую часть бумаг пожег, а эту папку научнику-особисту отдал на хранение, даже кричал, что, мол, охрану надо у сейфа поставить… а людей лишних не было тогда. Ну, пока разбирались с пропажей лаборатории – не до сейфа было. Я его, между делом, ключами теми втихую открыл – а то не ровен час вспомнят, аккурат там же и бабло было, его парни из разведвзвода поделили между всеми дембелями поровну, а сейф притопили… в той аномалии, что вместо лагеря образовалась. Вошли в аномалию, заныкали в яме с водой, только вошкались целый день, ждать запарился, пачку сигарет скурил. Оказалось — непросто там и нашим еще повезло, выбрались, хотя бы. Я сам потом туда, в аномалию, ходил – папку заныкать лучшего места не придумать – так сам чуть не сгинул. Казалось бы, аномалия в диаметре метров сорок… Прикинь, здоровенный бункер исчез бесследно, а сейф остался! Лежал, себе, в воде. Добрался до нычки, папку припрятал в сейф, а выйти не могу. Плутал, казалось, полчаса, туман густой как молоко с дымом, но каким-то чудом мой КПК поймал сигнал… моего КПК. Так и вышел, сам на себя, только из тумана вышел – упал и отрубился. Помню, снилась тьма и сердце бешено колотилось. Очухался в кузове автозака, на нем следователь и дознаватель как раз прибыли. Прикинь, солдат отправили типа пехом, а сами свои задницы все равно на машине перевезли, как им сообщили, что дорога безопасна. Потом меня били сильно, выпытывали, куда я ходил, дескать, двое суток меня не было. Ну, я сказал, что меня кровосос на дерево загнал, да и просидел там, а потом чуть под выброс не попал, отсиживался в какой-то пещере. Вроде прокатило, отпустили. Но туман тот… не так что-то там. Мне казалось, что полчаса я там ходил, а тут двое суток…

Да, возникла эта аномалия, как Кременчук рассказывал – мы как раз в автозаке вдвоем сидели потом, аккурат во время выброса, ученые забыли аппаратуру выключить в той лаборатории, где клетки стояли и послали туда его. Он все сделал, все выключил, возвращается… а лагеря нету. Есть только этот туман, в нем пятак высокой травы, темной и жесткой, серная вонь. Ну, давай бегать, искать, в ту аномалию тоже забегал, тоже на сигнал своего же КПК-двойника выходил, тоже не помнит ни черта. А потом очухивается, когда мы его поймали уже. Он и нашему начальству почти то же самое рассказал. Только они ему не поверили, бросили за решетку ко мне, там мы и проговорили сутки почти. Он все трясся, что кончат нас без суда. Потому и язык развязался. И, что самое интересное, его рассказ будто дополнял то, что я в той папке прочел! Там отчет какой-то был, как раз о последних исследованиях, только очень уж мудреным языком написан. А тут, вроде, парень своими глазами все видел. А перед смертью не врут.

В общем, лаборатория исследовала мутантов, точнее – их боевые качества и генетическую совместимость. Кровосос был выбран как базовый боевой организм, остальных мутантов скоро ловить вообще перестали, только отстреливали, если они приближались к комплексу. На базе кровососа были разработаны методики скрещивания генов кровососа с генами, например, снорка, чтобы сделать кровососа более подвижным и научить его, например, прыгать. Выяснилось, что для таких экспериментов совершенно непригодны практически все мутанты – образцы теряли базовые навыки кровососа под воздействием чужих генов. А главное: терялось их основное достоинство –  временная невидимость. В конце концов, оказалось, что есть только три организма, пригодные для генетического скрещивания. Первым был снорк, на базе скрещивания кровососа и снорка были выведены т.н. «кузнечики» — на научном жаргоне. Однако довольно быстро выяснилось, что у конечных особей довольно быстро деформируются задние конечности, деревенеют мышцы, век активности такого попрыгайчика недолог, всего пара суток, потом медленная и мучительная смерть при постепенном параличе всех мышц, одной за другой. Зато большего успеха ученые добилась при скрещивании кровососа и контролера… но одновременно они, вроде облучали кровососов какими-то штуковинами, называя их «аппаратами», а проект по облучению «проект Хаусхофер». Там еще что-то про Эйнштейна было… не помню, как-то мимоходом. В результате появилось более стойкое поколение кровососов-мутантов – их назвали «селекторами» — с возможностью взаимной телепатической связи. Была только одна проблема: как и контролеры, они тут же начинали конкурировать в общем «надсознании группы», так в документах называлась хрень, что-то типа общего «мозгового эфира кровососов». Эксперимент был почти провален, когда ученым пришла в голову мысль скрестить «селекторов» с еще одним существом. С человеком.

Человек ведь более пригоден: социален, послушен и поддается дрессировке. Разве нет?

Не знаю, как Молохов согласился на это. Вроде, ученый, биолог, доктор, интеллигенция. Клятвы там разные, «не навреди»… Подчиненные, понятное дело, молчали в тряпочку… а что тут скажешь, это же ужас-то какой! Никаких зеков – как это в кино бывает – к ним не привозили. А эксперименты – продолжались. Я вот сейчас думаю, откуда брали «биоматериал»? Нет, мутанты – из лесу, вестимо. А люди? А еще думаю, что знаю, почему солдаты, что охраняли бункер, почти все пропали. Больше двадцати человек. Практически у всех, наверняка – «причина смерти неизвестна» или «пропал без вести». Впрочем, основные архивы тоже пропали вместе с бункером, вместе с хардом Молохова.

В общем, в конце концов, получили двух тварей: гибрида контролера и кровососа – его назвали иллюзионом и контролера с человеком – назвали сначала стелсами, да только наши быстренько переназвали их «фредди», в честь Крюгера. Так в документах они потом и значились. «Фредди» были с виду простыми кровососами, только мраморной черно-красной гаммы – видимо из-за цвета человеческой крови у них что-то с пигментами не того стало. Они были послушнее и умнее прежних гибридов и самыми стабильными из них, их даже колоть не нужно было, в отличие от иллюзиона. Когти утратили борозды, боевых пальцев стало четыре, они лишились по всей кисти и до локтя волосяного покрова. Из-за этого с ними труднее стало драться, говорят. Удар твари менее слышим, что в темноте опаснее, кроме того «фредди» не сопят, как кровососы. Они в состоянии самостоятельно принять простые тактически решения – вроде окружений, отвлекающих маневров. А если им помогает иллюзион – эта бригада способна убить сто человек в течение каких-то нескольких часов. В этом я убедился сам. Сто не сто, но несколько десятков наших они просто сожрали. И никто ничего не смог сделать.

Иллюзион – самый занятный персонаж. В папке я прочел, что дополнительным стимулом к его способностям контролировать подшефных является закачка в мозговую жидкость специального фермента и необходимы периодические инъекции, поддерживающие деятельность специальной железы, которая развилась в результате взаимодействия с генами контролера. Иллюзион выглядит как кровосос с увеличенной и несколько белесой головой – на ней выпала вся шерсть. Он так же охотится, но только уже руководит стаей подшефных «фредди», редко к ним может присоединиться и настоящий дикий кровосос, был такой случай при испытаниях. В общем, те экземпляры, что так нужны были начальству, представляли собой полную боевую группу мутантов-мутантов. Да, вот так это звучит, но факт. Теперь ты, читатель сего, понимаешь, да? Все эти ученые, «экологи»… почти как «Гринпис» звучит, верно? Вот только работают они над созданием биологического оружия. И успешно, потому что за неделю валанданья с клетками (исключая сутки отсидки в автозаке) я не видел, чтобы тамошнего иллюзиона кололи. Значит, ему стимулятор уже не требуется. Видишь, в той папке, что я прочел, явно не все.

В общем, мы получили приказ доставить тварей. Медик выяснил дозировку и название транквилизаторов, под которыми монстры спали в своих клетках. Дальше мы приделали к каждой клетке по две жердины на манер носилок или, скорее, паланкинов, каждую такую клеть могли нести четверо, но это было тяжеловато, решили, что восемь носильщиков – самое оно. Отряд собрал свои пожитки, какие-то редкие останки и части оборудования, а после тронулся в путь, выслав две разведгруппы. Следаки и начальство двинули на автозаке по просеке, чтобы подождать нас у выхода из леса. Там-то мы и нашли их. Машина – на боку, точнее полмашины: аккурат в Снежку вписались, та часть, где водитель, видимо, сразу в изжев аномалии пошла, еще нашли часть трупа следака. Дознаватель и наш полковник, который все вещдоки к себе собирал, те – оба в полуживом состоянии: драные, кровь из ушей, несут бред, временами рвутся, после теряют сознание. Вызвали вертушку – отказано. Тоже пришлось нести, как и уцелевшую часть груза, зафиксировали, привязали, так все одно не сахар: те продолжают рваться, раскачивать носилки, так что в скором времени их блокировали препаратами, правда, надолго все равно не хватало. А ведь еще и наши припасы…

Так вот и получилось, что из ста шести человек живых, не считая погибших, двое были ранеными и контуженными, их тоже несли, еще один – Кременчук – под временным арестом, его я вроде как конвоировал. А остальные разбились пополам под груз и сопровождение, исключением были лишь десять разведчиков.

Выйдя из леса, вместо привычных очертаний холмов, за которыми скрывался Агропром, вдруг все увидели большую поляну. А, уже выйдя на нее, обнаружили, что вокруг плотной стеной лес и что дорога исчезает в высокой полевой траве. Командование принял капитан, командир первого блатного взвода, ну и вместо того, чтобы вернуться и заново сориентироваться, собрал консилиум таких же уродов в погонах, как он сам, они раскинули карту, крутили ее… а потом приказали просто двигаться по компасу. В общем, так и не поняли, где мы находимся. И странное ведь дело: чем больше мы уходили от того места, откуда вышли – тем больше увеличивалось, вроде, расстояние и до леса на другом конце поляны. Попытались потом вернуться – лес не приближается, а тоже, вроде, удаляться стал. Капитан тот в истерике забился, принялся орать, что надо послать еще людей в разные стороны, но все говорило за то, что они не вернутся, что пространство это – а то, что это аномалия, никто уже не сомневался – просто поглотит их, рассеет в необъятном поле. С каждым шагом, увязая в высокой траве, они будут идти все дальше и дальше – куда бы ни пошли. Идти в вечность, пока сердце не остановится. Это мы так с солдатами решили, что возле нашего «стариковского» костра собрались. Именно тогда в отряде, в роте стала назревать паника и последовавший, в конце концов, бунт, ставший крахом всего нашего похода.

Под утро пришел сигнал от одной из разведгрупп. Пятерка разведчиков добралась до края леса, прошла небольшую, но густую его полосу и оказалась на берегу большого болота. Это было уже что-то. Болото в наших краях только одно, это могло значить, что мы промахнулись, но находимся на неизведанных территориях, к югу от Агро… наверное. Потому что компас показывал северо-запад. Оттуда пришел сигнал, так сказал радист. Страх сменился бодростью, которой хватило на все утро и половину дня, примерно за одиннадцать часов мы преодолели километра полтора поляны, сухой и плоской, хотя в таком лихорадочном темпе должны были бы уйти километров на двадцать-тридцать. Но уже было хорошо то, что наш отряд добрался, наконец, до края недоступного леса и все мы надеялись, что аномалия тут закончится, все говорило об этом: деревья больше не удалялись. Твари по-прежнему спали, им вкатили еще по дозе и расположились стоянкой возле старого рубленного дома, с огромным сараем, похожим, скорее, на гигантский пустой хлев. Что сразу бросилось в глаза: стены сарая, они на два метра в высоту были сложены из природного камня… и это в месте, где лес да… степь, да болото за лесом, до которого мы еще не дошли. Бревна дома и крыши сарая почти белые, настолько старые. И тут грянул выброс, очень необычный. Все будто засветилось, повеяло сушью, как из печи, сильным запахом йода и серы, а потом раздались несколько сильных ударов, не как ударная волна, а как… ну, будто воздух стал киселем и в нем волны туда-сюда ходят: в момент когда тебя подымает – так казалось – твой мозг сжимается и в глазах белеет от ужаса, а потом полное расслабление… Я упал на пол рядом с клеткой и заметил, что полог, покрывало – сползло и из клетки прямо на меня смотрит «фредди». Не спит, в смысле. Дальше были еще удары и я потерял ощущение времени и пространства. Потом пришел холод, мы увидели, что уже ночь и что медик колет из пневмопистолета ожившим тварям средство. Он еще сказал, что у них, судя по всему, привыкание, потому что стандартной дозы хватило только на восемь часов. Это выброс был восемь часов, что ли? А между тем разведгруппа снова вышла на нашу частоту. Сказали, что они уже на болоте, решили переночевать в каком-то островном домишке.

А когда заалел рассвет – меня в бок толкнул Кременчук. «Пошли» — сказал тихонько. Мы отошли от лагеря метров на сто, возможно – как раз по краю леска, когда увидели большую дымящуюся яму, в которой как чудовищные гнилые клыки, торчали кочки с небольшими кривыми деревцами. На некоторых были свежие сколы, на некоторых – будто очень давно закрученные деревья, будто высохшие стволом и, тем не менее, испустившие сучья с темной колючей листвой, с веток свешивались гигантские сережки, наподобие березовых. А еще – колючие лианы, все в липкой черной хрени, будто в смоле. А яма эта – будто рана между кочек, полна той смоляной жидкости. И в ней я сразу заметил ногу в армейском ботинке, а чуть дальше – еще что-то, в защитного цвета ткани. И еще. Тела, казалось утопали в окружающем зловонии, когда я потянул за ногу в ботинке, то неожиданно она легко подалась и я вытащил на «берег» буквально иссохший труп в ветхой униформе, мумию. Не скелет, не высосанную оболочку, как после кровососа… хотя сходство, все же, было. Все тело было покрыто этой смолой или мерзкой той жидкостью, напоминающей липкую ртуть. Когда я дотронулся до солдатской полевой куртки, чтобы достать документы, жидкость буквально переползла на меня и стала рвать перчатку, так казалось. Пришлось отказаться от документов, я просто оторвал бирку с фамилией «Куделя». Сержант, командир разведгруппы. Что самое ужасное – от нее, именно от этой разведгруппы мы только что получили сигнал, что она на болотах… а ведь судя по всему, эта мумия здесь уже давно. Год? Два? Как здесь вообще время идет? Бирку я все равно не донес, пришлось бросить. Ткань от этой «смолы» расползлась в руках, выкинул и свои перчатки. Так ни с чем и вернулись. Капитан поморщился, но дал десяток людей. Однако, больше мы эту яму уже не нашли, хотя искали с час и даже еще возвращались когда совсем рассвело. Похоже, меня стали считать сумасшедшим. Взводный хотел даже оружие отобрать, но, посмотрев на мрачные лица старослужащих, понял – не выйдет, не отдадут. Так я остался пока официально не спятившим.

После плотного завтрака рота снова двинулась в путь. Снова пришли сигналы от разведгруппы Кудели. Тот докладывал, что они ждут отряд на просеке, проложенном в чакане. Это так тростник подобный называют у нас. На севере его трестой зовут, так Серега Молчун сказал, он из Ржева был. И правда, когда вышли на ту сторону леса – впереди расстилалось болото и просека, тропа, была прямо перед нами. Прореха в тростнике, уходящая в густой туман, между почти черных листьев… я сразу тогда про аномалию у пропавшего лагеря вспомнил! Капитану что-то говорить бесполезно было, я нашего взводного кликнул и мы несколько минут поговорили, когда перекур был объявлен перед болотом. Солдаты расположились пятью кольцами, как символ олимпиады, в центре стояли тюки с грузом и носилки с клетками. «Товарищ лейтенант – сказал я взводному – не надо нам в болото ходить. Лучше попробовать обойти!» Затем, сбиваясь, рассказал, что никакой кровосос меня на дерево не загонял, как я говорил на допросе, что был я в вот такой вот аномалии и что блуждал там полчаса каких-то… а прошло двое суток вне аномалии. А ну как здесь тот же случай? Взводный сочувственно посмотрел на меня и сказал только: «Шепелев, считай, что ты комиссован, не буду тебе биографию портить, скажу – контузия при халатности, нарушил инструкцию при использовании взрывчатых веществ. Но больше меня не тревожь своими байками, у нас серьезная ситуация. Капитан и так пообещал мне выговор вкатить, а теперь не только ты на губе будешь кальсонами блистать!». Плюнул зло и пошел. С тем и разошлись. Примерно в одиннадцать сорок утра девяносто три человека вошли в туман и, медленно продвигаясь, растянулись по тропе в окружении толстых стеблей и широких листьев. Утопая в липкой грязи по голень.

Мне сразу не понравились эти растения. Я не ботаник, но, честное слово, сразу насторожился, увидев: камыш – не камыш, осока – не осока…Стоят высокие травянистые стебли, почти черные, с серыми прожилками, такие же листья, жесткие как пластик. Край листа как терка или тупая пила – не режет, но царапает. Мы прошли «на местности» километра два, когда изредка стал попадаться другой вид: из куста этого «камыша» торчали отростки, упругие, как проволока, с небольшим цветком на конце и здоровенными шипами на стебле, на манер колючей проволоки. Один из солдат – Пинчук – случайно накололся на такой шип, минут через пять пожаловался, что у него холодеют пальцы рук. Еще через пару минут он уже не мог нести свой груз, даже оружие, а еще через минуту пришлось положить на носилки еще и его. Но – ненадолго. Мы как раз вышли на небольшой островок и нашли разведгруппу. Пятеро солдат лежали с бледными лицами, изредка моргая, руки и ноги, казалось, были ледяными и деревянными. Но когда их попытались просто поднять, те неожиданно вскочили, заорали что-то о мутантах и паля в пустой камыш, удивительно быстро ушли в ту сторону, откуда пришел отряд. Я уже тогда знал, куда именно они направились. В ту самую яму. Которой еще не было… пока. Я ж говорю, со временем творились странные вещи. Солнце неожиданно стало заходить – на восток. Собственно и солнца в тумане не было видно, мы по слабым теням ориентировались и более-менее светлому пятну где-то наверху. Потом сразу же наступило утро, солнце взошло на тот самом месте, где только что зашло. Часы, между тем, показывали полдень, а минутная стрелка то замирала, то ускорялась до скорости секундной. А потом взбунтовался Пинчук. Через десять минут он вскочил на негнущиеся ноги и просто ушел в камыш. Попытки его схватить и связать ничего не дали, с таким же успехом можно было пробовать скрутить сорокатонный гидравлический пресс. С мозгами и злобой зомби. Симптомы поражения были точно такими же, как и у разведгруппы.

Капитан был мрачен как туча. Наконец-то он понял, что это уже точно не игрушки и полилась кровь, причем, судя по всему, это было только началом. Он приказал возвращаться… но ему тут же возразил наш лейтенант, ему тоже терять было уже особо нечего. Все ведь очень просто: мы можем не найти точки входа в аномальное болото. Испарения и туман уменьшили видимость до десятка метров. Мы потеряли вход и не знали, куда идти.

И вдруг наступила ночь. Она длилась десять минут, потом солнце снова взошло – на юге. Солдаты, уже не принимая руководство всерьез, сами расположились, было, на перекур, но с первыми лучами солнца выяснилось, что пропал медик. Просто исчез, со всем своим барахлом, тоже присел покурить и потом это место оказалось пустым. Практически одновременно начался кошмар: взбесились «фредди» и начал пробуждаться иллюзион. Видимо, закончилось действие препаратов. Двое дембелей попытались приблизиться и расстрелять тварей – ну, ясно же, что те будут рваться из клеток и мы их не донесем – но горстка приближенных капитана, сержанты и ефрейторы, встали у клеток с оружием наизготовку. Тем не менее, дембеля вырвали из них пару человек и начали гасить, вмешались другие солдаты. Началась массовая драка – скрытый страх перешел в истерическую фазу. Вытоптали здоровенный пятак, стоял мат, слышались страшные крики и брань, пока остолбеневший от неожиданности капитан не опомнился и не разрядил вверх рожок. Только после этого все стали оглядываться, подыматься, тяжело дыша и стирая кровь, ощупывая места выбитых зубов и плюясь красным на черную траву. И оказалось, что сразу человек тридцать, пока дрались, оцарапались о шипастые отростки – я сразу подумал, что в них дело. Ну, с теми, кто уходил в камыш! Дошло и до остальных. Картина была душераздирающей: сначала массовый вой от ужаса – всем пострадавшим было ясно, что это конец, когда у них начали холодеть пальцы. Здоровенные парни рыдали в голос и никто не мог им помочь. Громадные слезы, градины. А после – массовый паралич, лежащие тела, мы их сволокли, чтобы не оставались в воде, чтобы не захлебнулись. А после поочередно зомби стали подыматься и уходить в туман. Больше мы их не видели. Я, кстати, отломил все-таки, кусочек такого шипастого отростка и осмотрел. Четыре острых зазубренных шипа растут из одной точки, через десять сантиметров еще такие же шипы. А межу ними сквозь трещину в коре сочится смола, точь-в-точь как та жижа в яме, где группа Кудели сгинула. А о второй разведгруппе мы так ничего и не узнали. Наверное, она просто заблудилась на той лесной полянке, истинным размером со степь.

От отряда осталось… сколько же… человек шестьдесят. Спустя каких-то полчаса – с момента входа в болото  – тридцать с небольшим душ погибли! Без малейших признаков какого-то насилия со стороны монстров или аномалий, просто с диагнозом «не повезло»! Из-за какого-то неместного растения! Драка, оцарапался, упал, очнулся – гипс. Перед живыми встал вопрос: что делать. Груза было уже слишком много. Бросили палатки, какой-то попутный скарб, оставили только еду, боеприпасы и клетки с монстрами. Все равно не получалось сменных носильшиков, никак. Да, оказалось, что раненые полковник и дознаватель умерли. Удивительно вовремя. Потому что капитан, перед тем, как мы двинулись дальше, построил солдат и произнес короткую речь. Суть ее сводилась к тому, что все должны быть внимательны, мы не можем позволить себе более нести раненых. По тому, как контрактник Серега Бык сжал ладонью цевье автомата, я понял, что, скорее всего, следующим выбывшим из строя будет эта штабная лизоблюдская крыса. Подумать только, капитану и в голову не пришло бросить клетки с тварями! Их тащат сорок человек! Остальные перегружены боезапасом, военным имуществом, ценными частями оборудования. А этот козел идет, положив пухлые ручонки на висящий на шее Абакан, идет, обходя ямки, ступая своими ножонками, в офицерских форменных штанах, заправленных в хромовые сапоги. И покуривает сигаретки.

Только мы тронулись в путь и сошли с того злополучного островка – с начала пути прошел час, наверное – как передние носильшики одной из клеток провалились в Наст, по крайней мере эта аномалия была похожа на Наст, трудно было разобрать, потому что все произошло под водой. Раздался громкий треск, все четверо неожиданно нырнули с головой, вода в том месте будто закипела – наверное, это был аномальный болотный газ или типа того. Клетка с иллюзионом упала в эту кипящую жидкость и будто расплавилась, мутант заревел и, разметав людей вместе о остатками паланкина, бросился в заросли. Все произошло буквально за несколько секунд, я не успел даже снять оружие с предохранителя. И – тут же пришла очередная короткая ночь. А когда тьму снова сменил белесый туманный свет, мы увидели, что и другие клетки пусты. Кровососы, «фредди» – нету их. Я думаю, что это иллюзион открыл клетки, когда его никто не видел, каким-то образом он двигался удивительно быстро и совершенно бесшумно. А, может, какой-то придурок решил, что с него хватит – волочь этих тварей в этом мокром аду. Помимо утонувших в Насте пропали еще пятеро, у меня кровь стынет в жилах, когда я думаю, что кровососы их просто взяли с собой – пообедать. Этих тел мы тоже не нашли. Впрочем, бывает, что очень голодный кровосос не просто выпивает кровь, но и съедает тело.

Мы посчитались. Нас осталось пятьдесят два. Прошло чуть более часа с момента входа в болото. И теперь вокруг нас кружат пять мутантов, которые могут, между прочим, общаться телепатически –через иллюзиона. У капитана, похоже, появились седые волосы. Мы бросили все лишние пожитки и половину боеприпасов, ненужную рацию – эфир здесь был пуст. Шли до следующего островка примерно час и пятнадцать минут. И несколько местных ночей. Я перестал их считать, сбившись. На этом следующем островке нас было уже двадцать семь. Двадцать пять человек, по пять примерно каждые четверть часа. Если это не зверский аппетит, то что? При этом мы так и не смогли убить ни одного мутанта! Они появлялись, будто из воздуха, действовали молниеносно, никто просто не успевал поднять оружие! Было все: например, паника, когда человек пять в страхе побежали по ответвлению тропы… я просто для понятности называю эти «просеки» в «камыше» тропами. Они встали спина к спине в небольшом заливе среди моря камыша и этого ядовитого колючего «вьюна» и наотрез отказались идти дальше. Капитан кричал на них, тряс пистолетом у носа, но его, похоже, больше вообще не воспринимали. Я и сейчас вижу лица этой пятерки: Шумов, Полонский, Гонтарь, Ляшенко… Петька Смолокур, забыл его фамилию. Да, вроде, Смолокур – это и погоняло, и фамилия. Лица – белые, как бумага, в глазах ужас, тоска и смертельная усталость одновременно. Они и погибли все вместе. Мутанты возникли, как обычно, стремительно и просто утащили тела в камыш и туман, никто даже крикнуть не успел. Были и – нет, только растревоженная вода на том месте, где они только что стояли.

Еще через десять минут удалось убить главного врага – иллюзиона. Произошло это совершенно случайно: когда твари снова решили нами пообедать, у ефрейтора Дзюбы в руке каким-то образом оказалась граната. То ли он сам инстинктивно выдернул чеку, то ли в пылу короткой борьбы тварь ее выдернула, но взрывом убило иллюзиона… и троих наших, считая самого Дзюбу. «Фредди» же, остальные четверо, ушли с добычей. Нас снова стало меньше, еще на семерых. Среди выживших, как по злобе судьбы, оказались смертельные враги. С одной стороны – капитан и десять «особо лояльных» солдат, с другой – семь дембелей и наш лейтенант. Я думаю, что в нем давно зрела злоба на капитана и не в предстоящей губе было дело, просто лейтенанту – исправному служаке, тащившему свою лямку и сменившему пять съемных квартир в разных «горячих» концах страны – был очень не по нутру этот щеголь, боявшийся испачкаться в крови собственных подчиненных. Я не знаю, какие именно мысли бродили в лейтенантской голове в тот момент, когда капитан носком сапога столкнул в воду труп солдата и вытер платком голенище, испачканное кровью. Лейтенант, взводный наш, Куницын, просто пробормотал: «Сссука!». Капитан – Нестеренко, тоже забыл его представить, суку такую – повернулся к Кунице и уставился, тупо, стеклянными глазами. А Куница медленно достал из кобуры ПМ и выстрелил. Девятимиллиметровая мягкая пуля ПМ-а неспособна пробить броник, капитан просто упал, выронив оружие. А Куница подошел к нему и пнул пару раз сапогом по морде. Побулькав в воде, Нестеренко поднялся, по его лицу текла кровь вперемежку с болотной жижей, нос был сломан, под одним глазом краснел набухающий фингал. Достал из кобуры свой табельный пистолет, повертел в руках. Оглядел нас, в этот момент в его взгляде читалось многое: что жизнь несправедлива, что жена его бросила из-за его сварливого бабьего характера, что очередного звания не будет и что он, как и все – в полной жопе. Бросил пистолет под ноги, тот исчез в воде. Закурил последнюю сигарету, выпустил дым к небу, задрав подбородок. А потом повернулся и ушел в камыш. Навсегда.

Судьбе, судя по всему, цифра девятнадцать нравится больше остальных. Кровососы по какой-то причине оставили нас в покое. Скорее всего, отсутствие иллюзиона положило конец организованным атакам и целых полчаса нас никто не беспокоил. Мы даже смогли немного отдохнуть. Снова пришла темнота, местная короткая ночь на смену короткому дню. И когда мой подбородок коснулся груди – я мечтал уснуть хоть на пару минут – я почувствовал, как кто-то тянет меня за ремень. Понимая, что я никак не смогу опередить кровососа, подкравшегося сзади, я просто повернул голову. В тени большого куста камыша находилась сгорбленная фигура. Человек. Медик. «Пошли» — сказал он, я тогда подумал, что так, должно быть, говорит смерть в последний час. Вспомнилась сразу строка из песни Цоя: «А потом придет она, «собирайся – скажет – пошли!»…

Медик схватил меня за рукав и привел на соседний островок, оказывается, тот был в нескольких десятках метров. Там мы сели, он вынул тушенку, хлеб, водку. А потом стал говорить. Сказал мне примерно следующее: «Шепелев, ты глаза не пучь, ну да, живой я. Я не дезертир, честно. Так получилось. Меня, видишь ли, месяц назад змеюка цапнула, я с собой с тех пор всегда несколько доз специального антидота таскаю. Там сложный состав на базе обычной противозмеиной сыворотки, только содержащий дополнительное вспомогательное действующее вещество – атропин. Не буду тебе рассказывать его действие, тем более в этих аномальных условиях, просто слушай. Место, в котором мы с тобой сейчас находимся – аномалия, думаю, ты уже догадался. Сам подумай, это ведь кусок другого мира, неведомого, тут другая погода, другие растения. Эта аномалия помимо прочего делает вот что – она замедляет время, в том числе, а еще нас всех – тоже замедляет. На самом деле все мы двигаемся сейчас со скоростью, примерно, в девяносто шесть раз меньшей. Я не знаю, почему, но, похоже, мне удалось выявить некое вещество, то ли пыльцу местных растений, то ли содержащееся в смоле местных лиан и вьюнов, а может это тут просто в воздухе, в тумане. У меня с собой ведь анализатор, биосканер, минилаборатория фактически. Это вещество, судя по всему, на наш организм так и влияет: замедляет жизненные процессы. Потому тебе, наверное, день и ночь кажутся короткими, да? А вот часы… для меня это загадка, почему они реальное время не показывают, хотя и механические. Зона, брат. Так вот, на кровососов это вещество никак не действует. Поэтому их практически невозможно убить – вы их просто не видите. Они и так быстры, а для вас здесь — еще быстрее в девяносто шесть раз, вы их не успеваете увидеть, их движение намного быстрее кадров в кинопленке! А для них вы – почти неподвижные истуканы, легкая добыча и отменная еда. Сколько вас уже убито ими? Догадываюсь, что много, по моим подсчетам должно быть не меньше сорока. Видишь ли… восемь суток прошло, а кровосос ест примерно раз в день, здесь он может питаться буквально по часам – еды хватает… пока. Восемь суток! Но не здесь, а – там, на самом деле, по времени вне этой аномалии, в нашем мире. Есть новости и они плохие. Наша группа считается погибшей. Не знаю, насколько ценны были исследования в Рыжем лесу, но сейчас там исчезли все признаки наличия бывшей лаборатории. Я за это время уже и там побывал, видел сам. Исчезла и та туманная аномалия. Наверное после выброса – вы их тут, кстати, тоже не ощущаете. Вообще ничего, понимаешь, на той поляне просто пустое место! Голая земля. В пещерке тоже уже нет никаких следов приборов и клеток! А когда я связался с руководством с ближайшего КПП – тут же прислали вертушку и она открыла по мне шквальный огонь…»

Он помолчал, катая желваки, а потом продолжил: «Вот тебе, Шепелев, две ампулы атропиновой сыворотки. Я тебе уже колол атропин, кстати, ты тогда в отрубе был после той истории, когда тебя, якобы, кровосос на дерево загнал… накаркал ведь, а? Она, эта сыворотка с атропином, каким-то образом воздействует на организм так, что все процессы нормализуются и действует примерно час. Я такую на привале себе вколол –  нужно было по змеиным тем делам, а потом понял: вы перестали видеть и меня! Это я только потом въехал, когда вас, застывших будто столбами, пытался в чувство привести, думал, что тоже аномальность какая-то, только потом дошло до меня, что вы просто замедленны. Вот тебе атропиновая сыворотка. Двух ампул должно хватить, у меня и нету больше. До края болота, аномалии этой, примерно два часа быстрого шага в нормальном времени. Торопись. Может быть, ты сможешь связаться… только не с нашими! Пробуй выйти на сталкерские радиоканалы или свяжись с ооновцами, вам помогут… это единственный шанс. Кровососы скоро начнут охотиться поодиночке, их связующее звено – иллюзион – делся куда-то, но они быстро перестроятся. Приведи выжившим помощь. Как и куда выходить, запоминай. Вот тебе блок сканирования, это типа пеленгатора для КПК. Сначала двигай спиной к солнцу…» — он покосился на тень, отбрасываемую невидимым за пеленой тумана светилом, за это время уже рассвело – «…потом иди по пеленгу сигнала обнаруженного КПК. Ты, думаю, догадался: это будет твой КПК!» Я спросил его, почему я, почему не он сам. Медик кашлянул и ответил: «У меня уже холодеют пальцы, срок действия атропина заканчивается, а местный замедляющий реагент я себе ввел специально, уколовшись шипом вьюна. Не сразу понял, что он ядовит еще и сам по себе… Чтобы иметь возможность с тобой поговорить, вот как. Видишь ли, я ввел себе сразу две ампулы перед возвращением в аномалию, так получилось, а потом нужно было вводить еще, получился передоз. Мой моторчик уже сейчас бьется как ненормальный, ему недолго осталось. Хотел бы жить, я не герой, честно. Но, с другой стороны, препарат введен, меня никто не ждет, а ты парень хороший. Я не мог вас бросить просто так, я – врач, клялся и для меня это не пустая клятва. Живи, если сможешь выжить. Давай, не теряй времени, сейчас кровососы уже просыпаются, скоро тут начнется бойня. Я попробую, пока не отпустило, убить хотя бы одного, а ты дуй. Наши подумают, что тебя тварь сцапала и не будут ни ждать, ни искать. Приведи помощь на край болота, найди атропин, дозировку я тебе скажу. Выведи наших. Я пробовал достучаться, привести спасателей, но у меня хватило ума только на военных, а они меня вертушками загнали на болота, на наши болота, нашей реальности!  И я почти все время там прятался, болота прочесывали дважды, прикинь! Как они не хотят, чтобы кто-то из нас разговорился, если выживет! Давай же, живи! А я труп уже, не думай. Свечку в церкви поставь за мой упокой…» С этими словами он мне сунул бумагу с какими-то медицинскими надписями и пару ампул, а затем, подхватив автомат, закатал рукав, ввел себе третью и… растворился в воздухе.

Вот, у меня самого уже холодеют пальцы, надо торопиться. Кое-какие детали опущу, постараюсь более сжато. Короче, атропин я ввел, потом рванул как смог в сторону от солнца. Через час ввел вторую ампулу, еще через тридцать пять минут мой КПК определил сигнал… моего КПК, как я и думал, как говорил медик. Его звали Юра, фамилия смешная: то ли Вертихвост, то ли Дыробур… хе-хе. Из аномалии выбрался как из воды – раз и впереди – обычный болотный ландшафт, наш, земной, в смысле. Тоже камыш. Высокая трава такая, в которой ни хрена не видно. Только камыш уже зеленый и без тех шипастых сюрпризов. Связался с какой-то группой сталкеров, договорились встретиться, но только я вышел на дорогу к Рыбацкому – сзади раздался треск камыша и из него выскочили кровососы. Четыре. Черно-красные, мраморной масти.

Гнали они меня недолго, но убежали мы далеко от дороги, все сигналы пропали. Я залез на дерево, привязался ремнем, сижу здесь, жду чуда. Потому что нашел на себе несколько ран. Одна из них проникающая, это дело когтей «фредди», с ними я поцапался маленько. Перевязал, но он пришел ОТТУДА, значит, наверняка пыльца эта была на его когтях. А еще в штанах, в складке обнаружил колючку с аномального вьюна, впившуюся в ногу, и понял, что не судорога вызывала боль последний час. Не знаю, где я его цепанул, но у меня сейчас уже начинается звон в ушах… Уже холодеют пальцы.
Сталкер, поставь в церкви две свечки, хорошо? У меня уже нет сил писать, за помин чьих душ, меня не слушается память. Или, если тебе не все равно, поставь сто две.. нет, сто три. Даже за капитана, даже за гнилую крысу. Вдруг и его кто-то жд…

© Дмитрий Гурыч, 2010